В последний миг я опять крутанул руль, и машина левым передним колесом врезалась в нижнюю ступень.
Меня бросило на панель. От удара я до крови прикусил язык. Выбрался наружу и кинулся вверх по ступеням к распахнутым дверям Киевской мэрии.
Сзади стучал автомат – Опанас сообразил, что я затеял, и стрелял над мусорным баком, прикрывая меня. В окне слева от дверей что-то мелькнуло. Я дважды выстрелил туда, запрыгнул на мраморную площадку перед дверями, с разбега упал на спину и ногам вперед въехал в здание.
Человек в бледно-синем, с желтыми разводами комбинезоне стоял на одном колене на куче мусора перед окном и целился в меня из винтовки с оптическим прицелом. Небритый, без шлема и бронежилета, с длинным темным чубом.
Он выстрелил. Все еще скользя на спине, я вдавил спусковой крючок. Его пуля рикошетом ушла от бронежилета, а мои наискось полоснули снайпера по груди. Он отклонился назад, выпустив винтовку, потом качнулся вперед, упал лицом вниз и медленно съехал по груде мусора.
Держась за грудь, я кое-как встал. Сердце колотилось, ныли ребра. Оглядел просторный холл. Обе ведущие наверх лестницы обрушились – вот почему он не поднялся выше. Подойдя к снайперу, я сложил и убрал в кобуру разряженный «кедр», взял винтовку, вытащил из его подсумка два магазина и побежал на улицу.
Теперь стреляли прямо под памятником безголовому Ленину, я видел желто-голубые комбезы гвардейцев и зеленую, с бурыми разводами форму солдат регулярной армии. Все они лежали за брустверами с двух сторон от памятника. Несколько солдат пробирались за кустами сбоку, и гвардейцы их, судя по всему, не видели.
Опанас сидел за баком. Когда я встал над ним, он поднял ко мне смертельно бледное лицо и просипел:
– А я думал... конец пилоту... пристрелили...
Я молча ухватил его за плечи, поднял и потащил в сторону Майдана.
В этот момент военные перешли в атаку и быстро смяли гвардейцев. Мы уже подходили к Майдану, когда нас заметили и открыли огонь. Стрелки́ были далеко, между нами стояли машины, дым стелился по Крещатику. Пули взвизгивали вокруг, били в асфальт, в обгорелые остовы автомобилей. Я тяжело дышал, волоча едва ковылявшего Опанаса. Голова его то падала подбородком на бронежилет, то откидывалась назад, он кашлял и все спрашивал:
– Грузовики есть? Есть?
– Есть, – отвечал я, хотя видел: нет.
По словам погибшего Барцева, они должны были ждать нас у большого ступенчатого фонтана, но там лишь зияли воронки взрывов. Я сделал еще несколько шагов и остановился.
– Что? – спросил Опанас. – Почему встали, пилот? Не вижу ни хрена, темно в глазах... К машинам идем!