«В ближайшие годы десятки тысяч людей будут расстреляны за участие в покушении на Кирова».
Не ясно, какие именно первоисточники легли в основу данного утверждения, причем неизвестны они до сих пор. Хотя, разумеется, помимо Николаева, чья вина ни у кого не вызывает сомнений, были и другие пострадавшие за причастность к преступлению.
Ни советские, ни нынешние российские власти так и не предали огласке следственные материалы дела об убийстве Кирова, отказано в доступе к ним даже тем немногим избранным и наделенным доверием ученым-историкам. Однако после развала СССР малая толика источников все же просочилась через глухую стену секретности.[255] И те немногие преданные огласке документы указывают на реальную связь Николаева с подпольными группами зиновьевцев, включая тех нескольких людей, которые были осуждены и казнены вместе с убийцей.
Из письма осведомительницы Волковой 1956 года известно, что о подготовке убийства ей стало известно заранее и сведения об этом фигурировали в следственном деле 1934 года, хотя ни одним из ее донесений того времени мы не располагаем.[256] Одного такого факта достаточно, чтобы понять, как много нераскрытых тайн могут содержать материалы дела об убийстве Кирова.
Но мы пока не рассматривали показаний на московском процессе 1938 года и части материалов предварительного следствия, связанных непосредственно с Г. Г. Ягодой. Признания последнего весьма разнородны. Сознавшись в согласии на подготовку убийства и мероприятий по его сокрытию, он настаивал, будто не знал, что речь идет о Кирове. Кроме того, Ягода утверждал, что необходимость убийства Кирова он обсуждал с Енукидзе и обещал тому не стоять на пути. Но Ягода снова и снова повторял, что не принимал активного участия в совершении преступления. Наконец, есть стенограммы допросов Каменева (10 августа 1936 года) и Зиновьева (28 июля 1936 года), в каждом из которых подследственные подтвердили, что заранее знали о подготовке убийства.[257]
Есть ли хоть какой-то толк от таких признаний? Не получены ли они в результате принуждения — пыток, угроз и тому подобных методов? Доказательства, с помощью которых можно было бы подтвердить такого рода предположения, отсутствуют.
В начале своей карьеры Коэн выступил соредактором англоязычного переиздания стенограммы «бухаринского» процесса, на котором среди прочих подсудимых выступал Ягода. Ученый никак не мог пройти мимо материалов процесса Зиновьева-Каменева (19–24 августа 1936 года), значительная часть которых тоже была посвящена разработке подсудимыми плана убийства Кирова. С точки зрения научной этики Коэн поступил бы корректно, если после исследования указанных свидетельств заявил бы: из того, что известно, не исключена возможность получения таких показаний по принуждению, а следовательно, наивно-де было бы им верить.