— Дядька, идем, что ли?
— И то верно, пойдем…
Мажуга отступил к двери, распахнул ее, пропуская Йолю, а на самом деле — чтобы не поворачиваться спиной к комнате. В коридоре он пошел скорым шагом, Йоля семенила рядом и помалкивала, хотя на языке вертелась сотня вопросов. Мажуга сам заговорил:
— Этот молодчик глаз на тебя положил. Очень удачно вышло, прямо как по заказу! Теперь ходу отсель!
Они прошли мимо старика с обрезом, тот все так же невозмутимо пил чай, и, когда гости миновали его комнатенку, сопроводил их шаги движением ствола. Вывалились в полутемный переход между бараками, и тут Мажуга чуток придержал Йолю:
— Слышишь?
За ними кто-то шел, торопливо.
— Случилось чего? — спросил за стеной старик. — Пособить?
— Не, все в порядке, сиди, — голос очкастого.
И верно, оружейный торговец выскочил в переход, увидел гостей, подошел.
— Чего тебе, паря? — спросил Мажуга.
— Человече, я не шучу, — парень запыхался, но говорил четко, — оставь ее здесь хоть на три дня, я за это с тобой человека к Графу пошлю. Моего человека Граф послушает. И золота дам. Ну?
— Отвали, — посоветовал Мажуга. Потом Йоле через плечо бросил, — ступай до поворота, там жди.
— Нет, постой! — торопливо бросил долговязый.
Что случилось дальше, Йоля не разглядела в полутьме. Очкарик резко выдохнул, сложился пополам и осел на пол.
— Ноги! — бросил Мажуга.
Они с Йолей устремились к выходу, прошли мимо охранников, зашагали по торговым рядам сквозь звуки и запахи. Мажуга задержался у прилавка Сафьяна, сунул тому несколько монет, буркнул: «Сладилось дело!» — и тут же двинул дальше, увлекая Йолю. Уже во дворе, садясь в сендер, снова повторил:
— Сладилось дело. Теперь уезжаем.
Их выпустили за ограду, не задавая вопросов, и Йоля помалкивала. Уже когда катили прочь, спросила:
— Дядька Мажуга, а дядька Мажуга, этот длинный чего хотел?
— Известно, чего. Чтоб я тебя оставил. Очень удачно вышло. Теперь никто не всполошится от нашего скорого отъезда, будут думать, что я за тебя боялся, потому и свалил быстро. Со всеми верно рассчитался, не обманул, однако поспешно уехал. Небось, уже теперь к Сафьяну приступили с расспросами.
Йоля не очень поняла, чего это означает, погладила рукоять дареной «беретты» и притихла. Мотор ревел, на ухабах трясло, в свете фар метались тени. Долго молчали, и уже когда вдалеке показались огни харьковской колонны, Йоля спросила:
— Дядька, чего они все от меня хотят, а?
— Красивая ты, — со странной интонацией ответил Мажуга. — Необычная.
Йоля выросла в трущобах, где нравы были очень простыми, она отлично представляла, что мужик хочет от бабы, на которую глаз положил, однако чтоб такое внимание именно ей — не привыкла. Всю жизнь считала себя самой, что ни есть, обычной. С такими не церемонятся, и золота за таких не сулят.