Мы были уже на окраине. Район застроили совсем недавно. Прямые широкие улицы, многоэтажные стандартные дома. Конечно, жить здесь было удобнее, чем в старой части города. Но своеобразие и неповторимость Зорянска, с его уютными, утопающими в зелени улочками, разнообразием домов, здесь безвозвратно исчезли.
— Прямо как в новом районе Ленинграда… — с огорчением сказал Бабаев. Сам он был из города на Неве.
— Или в Москве, — откликнулся Руслан. — Я летом гостил у тети. Она живет в Бибиреве, это за ВДНХ… Точно такой же универсам…
Универсам должен был стать гордостью Зорянска — первый огромный торговый центр города. Внизу, на первом этаже, — продмаг самообслуживания, на втором — универсальный магазин. Бетонная коробка и стекло. Здание достраивали, открытие намечалось через год.
Слава сбавил скорость, чтобы не заляпать машину: шоссе возле стройки было покрыто желтой глинистой жижей.
Минут через пять мы выехали к Берестень-озеру.
Оно всегда возникает как-то неожиданно. Дома микрорайона вдруг сменяет веселая рощица белоствольных берез, а за ними, сверкая, переливаясь, — синь воды. Собственно, Берестень был уже за городом.
— Ну, где нефть? — спросил я у ребят.
— Надо обогнуть озеро, — ответил Руслан. — Там, у Берестянкина оврага…
Мы проехали еще с километр по шоссе, огибающему чашу озера и устремляющемуся дальше. Слава свернул к берегу. Но подъехать к месту, указанному дозорными Голубого патруля, оказалось невозможно — так размокла земля.
Мы двинулись к оврагу пешком, стараясь держаться поближе к воде берега были песчаные.
Овраг, видимо как и озеро, получил свое название от речушки Берестянки, которая когда-то впадала в Берестень. Это было очень давно. Речка обмелела, а потом и вовсе исчезла, оставив после себя балку. Сейчас на дне оврага еще сохранились сугробы грязного позднего снега, в котором весенние ручьи проделали круглые, похожие на звериные, ходы.
— Вот здесь, — сказал Руслан.
Мы подошли к самой воде. Закатное солнце, стоявшее низко над землей как раз напротив, окрасило озеро в розовый цвет. И все же на его поверхности можно было явственно различить радужные круги, играющие всем спектром.
Олег Орестович втянул в себя воздух. Все остальные невольно сделали то же самое.
К свежему запаху талого снега примешивался другой, резкий и знакомый мне, — керосина.
Почему-то вспомнилось послевоенное детство, душный маслянистый запах лампы-трехлинейки, при свете которой я сидел над уроками…
Бабаев зачерпнул горсть воды, понюхал.
Сзади послышались торопливые шаги. Это с автобусной остановки бежал Костя.