— Охлаждение.
Раздался дребезжащий звук: машина замораживала каплю раствора, температура стремительно падала, приближаясь к абсолютному нулю.
— Вакуум.
Карсон нетерпеливо ждал, пока из камеры будет откачан воздух. Возникший вакуум выдавит из раствора все молекулы воды. После чего слабое электромагнитное поле позволит частицам протеина принять конфигурацию, соответствующую наименьшему энергетическому состоянию. Останется микроскопическая пленка расположенных с математической равномерностью на титановой пластине чистых протеиновых молекул, удерживаемых при температуре всего на два градуса выше абсолютного нуля.
— Все готово, — сказала ассистентка.
— Тогда начинаем.
То, что происходило после этого, всегда казалось Карсону настоящей магией. Огромная машина начинала генерировать рентгеновские лучи, направляя их со скоростью света в вакуум, созданный внутри колонны. Когда несущие мощный заряд энергии лучи ударяли в молекулы протеина, кристаллическая решетка начинала их преломлять. Рассеянные лучи записывались с помощью цифровых технологий чипами ПЗС-матриц.>[72] Затем полученное таким образом изображение выводилось на монитор.
Ученый наблюдал, как на экране возникает размытый образ в виде полос темного и светлого тонов.
— Сфокусируй, пожалуйста, — сказал он.
При помощи оптической мыши де Вака принялась манипулировать дифракционными решетками, фокусируя лучи на образце, расположенном на самом дне. Постепенно размытое изображение становилось четким: появилась сложная последовательность темных и светлых кругов, напоминающая поверхность пруда в дождь.
— Отлично, — прошептал Карсон. — Вот так, осторожно.
Для работы с дифракционной машиной требовались особые умения — и ассистентка обладала ими в полной мере.
— Резче сделать не удастся, — сказала она. — Все готово для съемки и передачи данных.
— Я хочу получить снимки с шестнадцати углов, — сказал Карсон.
Де Вака напечатала команды, и чипы ПЗС зафиксировали изображение с шестнадцати разных позиций.
— Серия завершена, — доложила ассистентка.
— Давай перепишем данные на центральный компьютер.
Управляющий компьютер начал загружать дифракционные снимки в сеть компании, откуда они переправлялись по защищенной линии со скоростью сто десять тысяч бит в секунду на суперкомпьютер «Джин-Дайн» в Бостоне. Все задачи «Маунт-Дрэгон» имели высокий приоритет, и центральный процессор тут же начал строить трехмерную модель рентгеновской дифракционной решетки молекулы Х-гриппа. В течение одной с лишним минуты те, кто поздно работал в офисе компании, обратили внимание на явное замедление в работе суперкомпьютера, пока тот производил несколько триллионов операций, после чего результат был отправлен в «Маунт-Дрэгон», где изображение появилось на мониторе дифракционной рабочей станции.