Наконец Карсон и де Вака увидели изумительно красивый образ, состоящий из множества ярких разноцветных сфер: сияющая радуга сочного пурпура, красный, оранжевый и желтый цвета — молекула протеина, составляющая оболочку вируса.
— Вот и готово, — сказал Карсон, глядя через плечо де Ваки на монитор.
— Причина ужасных страданий и смерти, — послышался голос де Ваки в его наушниках. — А выглядит так красиво.
Ученый некоторое время продолжал завороженно смотреть на картинку. Потом он выпрямился.
— Давай очистим второй образец при помощи фильтрационного процесса ГЭФ. Приближается время дезинфекции, и мы должны через час или два покинуть отсек. Потом вернемся и посмотрим, изменилась ли молекула.
— Удачи тебе, — проворчала де Вака. — Впрочем, я слишком устала, чтобы спорить. Пойдем.
К тому моменту, когда отфильтрованная молекула Х-гриппа появилась на экране компьютера, в пустыне, находившейся пятьюдесятью футами выше, уже начинался рассвет. И вновь Карсон восхитился красотой модели, хотя за ее сюрреалистической привлекательностью стояла смерть.
— А теперь давай сравним два снимка, — предложил он.
Де Вака разделила экран пополам, вызвала из памяти компьютера образ неизмененной молекулы Х-гриппа и расположила его рядом с изображением молекулы, прошедшей фильтрацию.
— По-моему, они выглядят совершенно одинаково, — заметила ассистентка.
— Поверни обе на девяносто градусов относительно оси X.
— Никакой разницы, — сказала де Вака.
— А теперь на девяносто градусов по оси Y.
Они молча наблюдали за вращающимися на экране изображениями. Неожиданно тишина стала напряженной.
— Madre de Dios, — выдохнула женщина.
— Посмотри, как развернулись третичные складки отфильтрованной молекулы! — возбужденно сказал Карсон. — Слабые связи серы, идущие вдоль края, окончательно отсоединились.
— Та же молекула, тот же химический состав, но разная форма, — ответила ассистентка. — Ты оказался прав.
— Неужели? — сказал ученый, с улыбкой посмотрев на де Ваку.
— Ладно, carbon, на этот раз ты одержал победу.
— Именно форма молекулы протеина все меняет. — Карсон отошел от дифракционной машины. — Теперь мы знаем, почему Х-грипп продолжает давать смертельные мутации. В самом конце, перед реальным тестом, мы неизменно очищали раствор при помощи ГЭФ-процесса — в результате у нас раз за разом получались изменения.
— Во всем виновата исходная схема фильтрации Барта, — ответила ассистентка. — Вся работа была обречена с самого начала.
Карсон кивнул.
— Но никому, в том числе и самому Барту, не пришло в голову, что проблема может заключаться в самом процессе. Прежде он не доставлял никаких проблем. Выяснилось, что все это время мы ломились не в ту дверь. Сплайсинг и все остальное были верными. С тем же успехом можно перебирать осколки двигателя разбившегося самолета, пытаясь найти причину катастрофы, когда на самом деле во всем виноват диспетчер, выдавший неверное направление полета.