— Матвей! Хватит уже, а то простынешь.
— Пока не холодно. Ох и хорошо, будто заново родился!
— Вылезай быстро! Уже поздно.
Когда Матвей подошел, Светлана сидела к реке спиной.
— Света, я готов. О чем ты задумалась?
— Смотрю, как всходит луна. Вот давеча ты кричал: «Ох и хорошо, как заново родился». А что мы помним о том, как родились? Говорим эту фразу часто, а если вдуматься, так полная бессмыслица: никто не помнит, как он родился и что он чувствовал в это время.
— Ну, уж это критиканство.
— Почему? Просто я так думаю. А виновата в этом луна. — Матвей сел рядом.
— Луна?
— Восход для нас ее рождение. Сейчас она огромна, а поднимется над горизонтом и примет свой обычный вид, как по размеру, так и по внешности. Человек же родится беспомощный и малюсенький, хотя, наоборот, его возможности огромны. Луна взошла по своим законам. Человек родится тоже по своим законам, но каким светилом будет он на небосводе своей жизни: великим или неизвестным, сильным или слабым, счастливым или несчастным — никто при рождении сказать не может… Да еще эта война. Где сейчас тату и Микола? Живы ли? Говорят: «На роду написано». Разве тем, кто сейчас находится на фронте, было заранее определено, что ему надо будет воевать, быть убитым или остаться живым?
— Если в это поверить, то надо верить в бога или еще в какую-нибудь чушь. Вот, например, у нас никто не хотел брать самолет с номером тринадцать, говорят — «чертова дюжина», «несчастливый номер». Разобрали все самолеты, пока я был дежурным по части. А когда освободился и пришел на аэродром, то остался свободным только этот тринадцатый номер. И пришлось его брать, хотя, откровенно скажу, мне тоже не хотелось. А теперь думаю, может, меня и самолет не бог, а черти берегут?
Света улыбнулась:
— Ну, Матвей, это все выдумки. Пойдем домой, а то уже поздно. Тебе надо отдыхать.
— Да я успею.
— Нет-нет! Если ты не выспишься, я буду еще больше волноваться и ругать себя. Лучше пойдем.
Светлана встала, Матвей уловил колебание теплого воздуха, нагретого и настоянного запахом ее тела, и удивился неожиданно появившемуся желанию обнять и поцеловать девушку, а потом испугался этой мысли, подумав, что обидеть человека легко, но оправдаться перед ним и своей совестью будет трудно.
Шли молча. Их захватило величие восхода луны, которая, накалившись до оранжевого свечения, уже подняла свой диск над горизонтом. Неслышное движение тепла от земли вверх размывало четкость ее круга, а далекие нити облаков черными штрихами разрезали чуть дрожащее тело светила на самые неожиданные и все время меняющиеся дольки. Луна поднималась все выше, цвет ее непрерывно менялся от оранжевого к бело-голубому, а лучи, освещавшие землю, становились холоднее. Небо стало черным, а на нем ярко, холодно мерцали в беспорядке разбросанные фонарики звезд. Наконец воздух и все вокруг засияло бело-голубым леденящим светом. И хотя было еще тепло, но уже не верилось, что прошел день с его горячим и ослепительным солнцем, с зеленью травы, золотом пшеничного колоса и щебетанием птиц.