Расслабленной, шаркающей походкой уставшего старого человека он подошел к скамейке и сел. Опустив, как плети, руки между колен и голову на грудь, он тихонько, с поскуливанием, заплакал, заново переживая и свою слабость, и публичное свое унижение. Не пытаясь смахнуть слезы, он вновь с чувством стыда вспомнил отказ командира дивизии, сославшегося на занятость, приехать в полк и зачитать приказ о его новом назначении.
«Сам генерал не приехал и заместителей не пустил… Заставил меня перед полком читать приказ о своем убытии в тыл. О том, что у подполковника дела принимает капитан. Вот как они: ниже капитана меня поставили. Капитан-то на полковничью должность прибыл. Я же «в распоряжение командующего войсками военного округа». А там что дадут? И жить не захочешь. И детям не скажешь».
Майор Русанов был оглушен случившимся. Не мог понять происшедшее.
Митрохин неделю назад пригласил его к себе и попросил прочитать боевую характеристику на него, что было в армейской службе необычным, не применялось старшими. В конце ее он прочитал «аттестацию», которой его рекомендовал с обоснованием на должность командира их полка.
— Афанасий Михайлович, я в ближайшее, видимо, время оставлю полк и очень хочу, чтобы вы приняли у меня дела и должность. Фактически последнее время вы уже благородно командуете им. Говорил я о вас и с командиром дивизии неоднократно. Думаю, что мое представление будет осуществлено. Буду очень рад. Знаем предстоящее в полку только мы двое. Подождем решения старших.
Привыкнув сдерживать эмоции, Русанов молча перенес нанесенное ему оскорбление недоверием. Переболел бессонной ночью, а утром, вылив на себя ведро холодной воды, пошел за указаниями к новому командиру
Не договариваясь, Челышев и Русанов стали обращаться друг к другу без званий и фамилий, а по имени-отчеству.
Когда Челышев как-то рассказал ему свою жизнь и службу, Русанов понял тайные мотивы нового назначения: командир дивизии и Челышев знали друг друга по службе в авиационном летном училище.
Осипов формировал новую эскадрилью: учеба и полеты, организационные партийные и комсомольские собрания, беседы и политинформации, хозяйственные заботы и маскировка самолетов, рытье окопов на случай бомбежки или обороны аэродрома. Люди и дела. Дела и люди… Короткая ночь, а утром все сначала… Он был рад, что выдалось несколько дней без боевых вылетов, и насытил их с утра и дотемна учебой на земле и в воздухе. Матвей хорошо помнил Наконечного, который любил повторять: «Тяжело в учении, легче в бою. Повторение — мать учения». Ему хотелось, чтобы его подчиненные как можно больше узнали премудростей войны и научились их делать. Из умения «делать» теперь вырастала жизнь каждого из них и эскадрильи в целом.