Подернутое дымкой утро Осипов и Борубай встретили в полете.
На плечах у ведомого Матвея топорщились необмятые еще парашютными лямками новые лейтенантские погоны. Борубай был торжественно подтянут, празднично настроен: человек, прошедший через огонь, вез новое свое отличие к месту его боевого крещения и хотел это совершить как можно лучше…
Низкое солнце меняло свою медную рубашку на ярко-желтую и пока не слепило глаза летчикам. Его лучи, освещая крыши хат и кроны деревьев, расчертили землю длинными синими тенями, оставляя в оврагах и балках еще голубой полумрак ушедшей ночи.
Линия фронта встретила пару «илов» и восьмерку «яков» из сопровождения заградительным огнем… Начался «рабочий день». Немцы не хотели пускать к себе посторонних наблюдателей и поэтому не жалели снарядов, а летчики не хотели с этим соглашаться.
Матвей летел вдоль линии фронта и не торопился идти в огонь. Ему было безразлично, где прорваться на чужую территорию, так как целью для него в этом полете была вся восточная часть фашистского клина, вбитого в оборону. Надо было осмотреть дороги, леса и занятую врагом территорию, чтобы как-то в общем плане представить намерения фашистского командования на ближайшие дни.
Вытягивая разрывы на себя, Осипов изучал огневые возможности врага и разгонял все большую скорость. И когда зенитчикам надоело ставить бесполезный забор из разрывов, «илы» круто развернулись на юг и, набирая высоту, проскочили через линию фронта. Немцы всполошились, но было уже поздно. Пристрелянные сектора остались позади.
Матвей осмотрелся: внизу, обезображенная черными полями пожарищ и оспинами воронок земля недавних боев. Небо около самолетов неожиданно то в одном, то в другом месте покрывалось грязными клубками зенитных разрывов. Враги не могли поставить сплошные огневые завесы, поэтому вели огонь на поражение, стараясь теперь уже не преградить путь, а сбить прорвавшиеся самолеты. Маневрируя от разрывов, Осипов увидел выше себя еще десятку «лавочкиных». И даже в огне его сердце радостью отозвалось на заботу командира корпуса, который, посылая его на просмотр сотен километров дорог, нашел все же возможность уже за линией фронта усилить охрану. Жаль только, что эти истребители оказались из другого корпуса и радиостанции их были настроены на другую волну. Поговорить с ними Матвею не удалось.
«Илы», «яки» и «лавочкины», небо в хлопьях огня жили своей автономной жизнью. Просыпающаяся природа была еще в утренней дреме. Но воздух уже пришел в легкое движение и изогнул пыльные хвосты войсковых колонн. Войска врага торопились спрятаться в местах своего дневного назначения. Матвей по накату дорог, по хвостам не успевшей осесть пыли, по дымам из лесов, вспышкам, выстрелам солнечных зайчиков от стекол машин видел напряженную жизнь, дымящиеся полевые кухни, маскирующиеся войска.