Эти три ступени вниз, в полуподвальную квартиру, казались Гаянэ входом в преисподнюю, и она, почти не касаясь пола, взлетала единым духом на второй этаж…
В тот памятный вечер они сели за уроки позже обыкновенного, потому что был понедельник, а по понедельникам они занимались музыкой, и потому день был какой-то двугорбый. Они сидели за старым Маргаритиным столиком друг против друга. Вика подложила под себя ногу, что было строго запрещено бабушкой, и высыпала на стол мятые тетради и обкусанные карандаши. Гаянэ сунула руку в портфель и вынула из него волокнисто-коричневый конверт.
— Ой! — сказала Гаянэ, поскольку конверт неизвестно как попал к ней в портфель.
— Что это у тебя? — вскинула любопытные брови Виктория, пока Гаянэ в недоумении разглядывала конверт, на котором расплывающимися красными буквами было написано квадратно и крупно: «Гаянэ. В собственные руки».
— Конверт какой-то. Письмо, — пробормотала Гаянэ. Она держала конверт двумя руками, и буквы, расплывающиеся волокнистыми сосудиками чернил, казались живыми и кровеносными.
— А в нем что? — почти равнодушно спросила Виктория.
Гаянэ положила письмо на край стола, словно раздумывая, стоит ли вскрывать. Чутким своим нутром она понимала, что ничего хорошего в нем быть не может. Оно лежало на углу стола, сильно пахло клеем и делало вид, что совершенно случайно сюда попало. Гаянэ запустила руку в портфель и вынула свои аккуратные тетради, розовое «письмо» в две линейки с редкой косой и желтую «арифметику» в успокоительную клетку. В неё и уставилась Гаянэ.
— Тебе письмо, да? — не выдержала Виктория, которая пыталась делать вид незаинтересованной.
Гаянэ перевернула конверт вверх спинкой, грубо заклеенной ещё не высохшим клеем. Она провела пальцем по сырому шву и ответила сестре:
— Я потом прочту.
Вика накрутила на палец кончик косы и уставилась в тетрадь — все шло неправильно. Письмо лежало на столе непрочитанным, бабушка могла войти в любую минуту, а Гаянэ как ни в чем не бывало скользила «восемьдесят шестым» пером по блестящему тетрадному листу. И действительно, вид Гаянэ имела безмятежный, но при этом она была полна дурного предчувствия и полностью была сосредоточена на письме. «Уйди отсюда, уйди. Пусть тебя совсем не будет», — заклинала она грядущую минуту. Однако мысль, что письмо можно выбросить не читая, даже не приходила ей в голову.
Уставшая от ожидания Виктория положила руку на конверт.
— Тогда я сама прочту!
Гаянэ встрепенулась:
— Нет. Мое письмо.
И вскрыла конверт.
«Гаянэ! Вот настало время тебе все узнать. Меня все зовут Бекериха, а я твоя мать. Я тебя родила и подкинула, потому что не могла тебя взять с собой. Это секрет. Я потом расскажу. Скоро я приду, всем расскажу и тебя заберу, дочка. Будем вместе жить. Твоя мама Бекериха».