Вождь одного из тропических племен Африки использовал занятный способ для обнаружения людей, совершивших преступление. Он обратил внимание, что у волнующегося человека дрожат руки и тот не может исполнять тонкую работу, требующую осторожности. При расследовании однажды гнусного случая, произошедшего в деревне, по его приказу подозреваемым в изнасиловании девушки вложили в руки по птичьему яйцу. При появлении потерпевшей рука одного из юношей сжалась от испуга, и жидкость потекла на траву. То есть сработало явление идеомоторности — неконтролируемых мышечных сокращений по прямому приказу из глубин психики.
74. Закон "иезуитства"
Актерство и поза не то что в природе, а, почитай, в крови человека. Это не обязательно средство "игры на публику" или средство психологической самозащиты. И не только оно, скажем, орудие нападения, чтобы прикрыть подлинные намерения.
Зачастую разыгрывание спектакля нужно не как роль, а для адекватного соответствия той миссии, каковая уготована бывает нам возложением на нас какой-нибудь принуждающей функции. Вид такого поведения называется иезуитством, если обязывание носит карательно-наказывающий характер.
Изощренность издевательской пластики рожается при этом сама собой. Как появление паутины в углах под потолком комнаты!
А сам процесс всегда носит стандартный характер с обязательными «озабоченностью», «подковырками», "пугающими намеками" и "мнимой участливостью". Как в следующем случае. О нем рассказал поэт Евгений Александрович Евтушенко:
"Иезуитство цензуры тогда, в 1964 г., было утонченным. Не обошло оно и меня. Весьма далекий от либера Иезуиты (от лат, формы имени Иисус — lesus) — первоначально члены "Общества Иисуса", могущественной католической духовной организации (ордена), основанной в XVI веке Игнатием Лойолой, служившей для римского папства и феодальной знати сильным оружием в борьбе с реформационно-политическим движением нарождавшейся буржуазии. Для достижения своих целей иезуиты не гнушались обмана, лицемерия, любой подлости.
В эпоху социализма редактор журнала «Знамя» Вадим Кожевников показал мне верстку номера с моими стихами, испещренную чьим-то красным карандашом. Я спросил его: "Это Главлит?" 0н отрицательно покачал головой и поднял свой карандаш вверх, указывая мне уровень явно повыше Главлита. Очевидно, Кожевникову хотелось выглядеть хотя бы в данном случае приличным человеком.
"Если хочешь спасти стихи, иди к Ильичеву, — сказал он. — Жалуйся на меня". Я понял, что все карандашные пометки принадлежат не рядовым цензорам, а самому секретарю ЦК партии по идеологии. Про него тогда ходила такая частушка: "Начинается все снова, снова рубят все сплеча. Слишком много Ильичева, слишком мало Ильича…"