В те же дни Гёте написал письмо, в котором выражено разбуженное переживанием природы настроение, до тех пор не встречавшееся у него. Впервые — фразовый период, где в предложениях, начинающихся с «когда», как бы накапливаются впечатления, вплоть до предложения, начинающегося с «тогда» — подводящего итог описанию. Когда Гёте писал эти строки, встреча с Гердером и любовь к Фридерике Брион были еще впереди.
«Вчера мы целый день ехали верхом, наступила ночь, и мы как раз добрались до Лотарингских гор, а внизу в прелестной долине протекала Саар. Когда я посмотрел по правую руку вниз на зеленую долину и реку, что тихо текла, серея в сумерках, а по левую руку надо мной нависла с горы тяжелая темная масса букового леса, когда у темных скал по кустам тихо и таинственно пропархивали, точно светясь, птички — тогда и у меня на сердце сделалось так же тихо, как и вокруг, и все тяготы дня были забыты точно сон, и надо было сделать усилие, чтобы обнаружить их в своей памяти…» (Саарбрюккен, 27 июня 1770 г.).
Это уже предвещает по тону письмо Вертера от 10 мая, которое начинается так: «Когда от милой моей долины поднимается пар и полдневное солнце стоит над непроницаемой чащей темного леса…» (6, 9). Этот фразовый период эпохи сентиментализма восходит к длительной традиции, во всяком случае в том, что касается его риторической структуры. Он встречается в проповедях, он есть и в последнем разговоре, который ведет с матерью Августин в девятой книге своей «Исповеди». Идущие по восходящей линии предложения с «когда», затем пауза и заключительный итог, но это, конечно, не обязательно всегда должно служить выражению чувствительности или эмоциональности. В лейпцигской лирике последовательность «когда-тогда» служит для выражения остроумной игры; в письмах и рассуждениях подобные фразовые периоды могут служить объективному описанию и рациональному изложению. Так обстояло дело и позднее: в прозе и стихах размышляющего, обозревающего с известной дистанции Гёте. Гердер, впрочем, уже подвергал критике длинные периоды с «когда» в третьем сборнике «О новой немецкой литературе»: они, писал он, скрывают только недостаток идей и «оглушают», «чтобы не выдать пустоту мыслей». Гёте прочел эту работу Гердера лишь летом 1772 года.
С какой внутренней установкой Гёте собирался жить в Страсбурге, можно судить по его словам, с которыми он в качестве совета обратился в письме во Франкфурт к юному Хецлеру, собиравшемуся начать учение: «Как можно внимательнее относиться ко всему, получше запоминать и не пропускать ни одного дня, не приобретя чего — нибудь» (24 августа 1770 г.). Следует заниматься теми науками, которые сообщают духу определенное направление; каждую вещь следует поставить на свое место и знать ей цену. «Мы не должны быть уже чем — то, но должны стремиться стать всем». Подобные советы говорят о мужестве и уверенности. Госпожа Айа вспоминала еще в 1801 году: ее сын в первый же день своего пребывания в Страсбурге случайно напал на многозначительное изречение в книжке, которую ему дал с собой советник Мориц: «Ты писал мне об этом и был глубоко взволнован — я помню это, будто это случилось сегодня! «Распространи место шатра твоего, расширь покровы жилищ твоих; не стесняйся, пусти длиннее верви твои, и утверди колья твои. Ибо ты распространишься направо и налево» — Исайа, 54, 2, 3» (7 февраля 1801 г.).