Суровая, холодная, худая старуха, основным жизненным кредо которой были жесткая дисциплина и порядок!
Дисциплина, порядок, подчинение наистрожайшему жизненному расписанию!
Дети, как разрушители двух священных постулатов, представляли для нее кровных классовых врагов, со всеми вытекающими из этого последствиями и мероприятиями по полному перевоспитанию. Даже от воспоминаний о тех двух встречах Катьке становилось плохо и холодно в животе.
– Пожалуйста, папочка! Не отдавай меня бабушке! Я буду очень хорошо себя вести! – стараясь не заплакать, взмолилась Катька.
– Да куда еще «хорошо»! – возмутился папа. – Ты и так как идеальный ребенок себя ведешь! Господи! – выдохнул он и прижал к себе дочь. – Бедная моя девочка! Что же мы с матерью с тобой сделали!
– Папочка, ты меня не отдашь? – Она обвила его шею ручонками.
Она так надеялась!
– Я не могу, детка, – у него слеза потекла по щеке, – мне надо в командировку, а оставить тебя не с кем. Это всего на месяц!
В квартире у бабушки пахло дезинфицирующими средствами, немного хлоркой, лавандой и еще чем-то, относящимся к чистоте, возведенной в степень больших чисел.
Катьку оставили стоять в коридоре, возле сумок со своим барахлишком, она давно хотела в туалет, писать, но боялась и звук издать, переминалась с ноги на ногу, и сердчишко билось от страха быстро-быстро и громко, она его слышала.
Взрослые ушли в кухню, закрыли за собой дверь и о чем-то долго говорили, оставив ее в прихожей.
– Стой здесь! – приказала бабушка Катерине.
И так она это сказала, что Катька приросла к месту и ни за что, ни за что не сдвинулась ни на сантиметр, даже если б описалась или сердце выскочило из груди.
Дверь, отделяющая кухню от коридора, открылась, к ней вышли бабушка и папа.
Отец быстро чмокнул дочь в щеку, погладил по голове и молча покинул квартиру. Долгую ужасную минуту бабушка и внучка смотрели друг на друга.
– Иди за мной! – нарушила молчание приказом Ксения Петровна, возвращаясь в кухню.
Катьке предстояло еще узнать, что разговаривала бабушка Александрова только таким тоном, в форме приказа, не допускавшим ни малейшего намека на возражения.
Она села на стул, поставила перед собой внучку, прижала ее руки по швам сухими холодными ладонями, осталась довольна выправкой и, отпустив ребенка, произнесла речь:
– Слушай внимательно и запоминай навсегда. Повторять не буду. Жить мы станем вместе, и жить по моим правилам. Ты для меня обуза, мне совсем не нужен никакой ребенок на старости лет, но так случилось, что тебя некуда деть. Предупреждаю: если ты недисциплинированна и станешь мне слишком в тягость своим поведением, я отдам тебя в интернат. Подъем в семь утра, полчаса на застилание кровати и утренние процедуры, завтрак в семь тридцать, наведение порядка после завтрака, в семь сорок пять ты выходишь из дома и идешь в школу. Опоздаешь на завтрак – останешься голодной. Поскольку сейчас каникулы, в семь сорок пять ты выходишь из дома и гуляешь два часа. В девять сорок пять возвращаешься и помогаешь в уборке квартиры и готовке. В пятнадцать ноль-ноль обед, наведение порядка на кухне после обеда…