До поры до времени Алла меня не трогала, видимо, опасалась заступничества со стороны друзей-мальчишек. Но однажды, выходя из класса, ощутимо подтолкнула в спину. Я ответила тем же.
– Ха, слабачка. – Алка с размаху припечатала меня к стене.
В ответ я что было сил заехала кулаком Алле в нос. Дворовые университеты я усвоила на отлично: в драке побеждает не тот, кто сильнее, а тот, кто храбрее. Алка отпрянула, на белом воротничке расплывались темно-бурые капли. Посмотрела на заляпанную кровью ладонь, выругалась, запрокинула голову вверх. Мне стало не по себе. Злость улетучилась, уступила место раскаянию.
– Хочешь платок? – пробормотала я. – Чистый.
– Пошла ты, – буркнула Алка и вытащила свой, больше похожий на тряпку.
– Что случилось? – раздался за спиной металлический голос Светланы Степановны. – Ох, как всегда, Хорлова… С кем ты сцепилась на этот раз?
Алка молчала, но услужливые одноклассницы быстро просветили учительницу, в чем дело.
– Саня, – укоризненно покачала головой Светлана Степановна, – не ожидала от тебя. Идите за мной обе.
Мы прошли в класс. Светлана Степановна достала из шкафчика перекись водорода, ловко скрутила ватный тампончик, смочила и сунула Алке в ноздрю. Затем взяла наши дневники и записала по замечанию. Алле сказала:
– Если ты не уймешься, когда-нибудь тебя покалечат. Или убьют.
Та зашмыгала носом и проныла:
– У меня голова болит. Можно я домой пойду?
– А дома кто? – нахмурилась Светлана Степановна.
– К нам бабушка приехала, – живо откликнулась Алка.
– Иди, горе мое, – в сердцах сказала Светлана Степановна.
Алка понуро сложила портфель, но на выходе обернулась, я поймала ее взгляд, полный торжества. Она быстро показала мне язык и скрылась за дверью.
Причину радости я поняла после уроков, когда вышла из школы. Во дворе раскатали большую ледяную горку, с которой, подложив под попу лист фанеры, лихо съезжала Алка.
– Айда! – крикнул Кузя, и пацаны ринулись вперед.
Я тоже подошла, терзаемая угрызениями совести.
– Будешь кататься? – как ни в чем не бывало спросила Алка. – Там еще картонки валяются. – И ткнула пальцем в сторону школьной свалки.
– Извини, я не думала, что так получится, – сказала я.
– Ерунда, – махнула рукой Алка, – подумаешь. Мне вовсе не больно.
Так странно завязалась наша дружба. Общего у нас было мало, вероятно, потому мы стали интересны друг дружке. Это был тот самый классический случай притяжения противоположностей. Иногда меня отпускали к Алке в гости в ее многонаселенную коммуналку. Днем родители девочки были на работе. Она сама доставала из холодильника кастрюлю супа, разогревала на газовой конфорке. Мы смотрели телик, орали, дурачились, бросались снежками с балкона в прохожих, те грозились оборвать нам уши. Выключали свет соседу, долговязому студенту, когда тот заходил в туалет. Пугали приблудившегося кота. Носились по длинному коридору или играли в прятки с мелюзгой из третьей коммунальной комнаты. В общем, делали то, чем обычно занимаются шкодливые детки в отсутствие взрослых. Я даже немного завидовала, потому что за мной пристально следила бабушка Дуся, вышедшая на пенсию, «чтобы ребенок был под присмотром». Алка же, напротив, считала, что повезло мне: дома тихо, спокойно, есть кому позаботиться и о еде, и об уроках, в сортир утром в очереди стоять не надо. Я помогала ей делать домашние задания, и обнаружилось, что она не глупа, а просто ленива и рассеянна. Вскоре, к немалому удовлетворению Светланы Степановны, у Алки появились четверки, да и сама она, по признанию учительницы, стала собраннее, спокойнее, аккуратнее. У медали была оборотная сторона: Алка тоже на меня влияла. Я и прежде бывала несдержанна на язык, за что дома меня периодически песочили, потому предпочитала помалкивать, даже если что-то мне не нравилось.