Я рассказала сон подруге.
– Наверное, это твой суженый, – предположила романтичная Дашка. – Я слышала, такое бывает: человек тебе снится, а потом ты встречаешь его наяву.
– Ха, – сказала я, – ты что, Жорж Санд начиталась? Еще про принца на белом коне расскажи.
Дашка густо покраснела и пробормотала, что нельзя быть такой злючкой. Я возразила, что вовсе не злючка, просто трезво смотрю на вещи. Писатели врут, потому что, если бы они писали правду, как бывает на самом деле, кто бы стал это читать? Людям не интересна реальность, они хотят сказки. Потому что не могут получить ее в жизни.
– Реальность может быть интереснее сказки, – возразила Дашка.
– Хорошо, если так. Но что интересного в нашей с тобой жизни? Или в жизни наших родителей? Дом – работа – школа – магазин – очередь – дача. Если бы я написала об этом книгу, кто стал бы ее читать? Разве что в качестве снотворного.
Дашка принялась возражать, но ужасно неубедительно. Я слушала и думала, что прекрасных принцев в природе не существует, во всяком случае, не на нашей одной шестой части суши. А все потрясающие истории любви в некнижной реальности оканчиваются скучно и банально: брак, рождение детей, работа, утренняя очередь в сортир, вечерняя очередь за продуктами, шестиметровая кухня, готовка и стирка, халат и тапочки, кастрюли, гости по выходным с непременным застольем, хмельными тостами «за радушных хозяев»… Скука, рутина, болото… Если это и есть счастье, я его не хочу. Я хотела другой жизни, как в романе, как в голливудском фильме, который тайно демонстрировала на видаке Валька. Как в сказке… И если ее не существует в природе, я должна ее выдумать для девочки Сани. В ней будет много солнца, моря, далеких стран… автомобиль цвета неба… длинное платье, тонкий бокал с пузырящимся шампанским… А еще – небоскребы, прокалывающие облака… И стеллажи книг с моим именем на ярких обложках… И еще кто-то, чью улыбку я непременно узнаю при встрече…
– А может, в твоем сне был Кузя? – лукаво подмигнула Дашка.
– Фу, только не Кузя, – покривилась я.
Отношения с дружбаном детства Кузей с повзрослением закончились самым банальным и печальным образом. Вчерашний весельчак и сорвиголова, неизменный зачинщик хулиганских проделок, вытянулся, поширел в плечах, посерьезнел и поскучнел. Еще вчера мы вместе могли угорать над фильмом, травить анекдоты и соревноваться, кто дальше плюнет. А нынче на уроках и переменках я ловила пристальный Кузин взгляд, жадный, заинтересованный и какой-то страдальческий. Когда я в ответ смотрела на него в упор, одноклассник краснел, отводил глаза, подвергался ехидным смешкам добрых товарищей. Эта метаморфоза не вызывала положительных эмоций. Мне был нужен прежний добрый дружок, балагур и повеса, а не печальный воздыхатель, путающийся в словах.