И я банально струсила, не поехала в МГУ. В самом деле, девочке Сане из полуподвала не место в элитной высотке. Кесарю кесарево, а слесарю слесарево.
А Дашка не испугалась и решила штурмовать Строгановку. Мы сидели на нашей кухоньке, потягивали чаек, Дашка искренне недоумевала, почему я не хочу идти в МГУ. А я лукавила, повторяла мамины слова, утверждала, что мне это вовсе не надо, помахивала растопыренными пальцами со свежевыкрашенными ногтями. Ногти отросли что надо – длинные и ровные, я долго возилась с пилкой, чтобы придать им красивую овальную форму, вниз нанесла французскую основу, купленную с переплатой у Вальки, сверху два слоя перламутрового с голубоватым отблеском лака.
– Классные ногти, – позавидовала Дашка. – А у меня не растут.
– Потому что ты их грызешь, – заметила я.
– Я не грызу, – смущенно буркнула Дашка и спрятала руки в рукава безразмерного свитера.
Затрезвонил телефон.
– Саша, тебя! – крикнула бабушка. – Миша Сухарев!
– Ба, ты можешь не кричать на весь дом? – не выдержала я. – Неудобно же.
– И чего тут неудобного? – обиженно поджала губы бабушка. – Не нравится – пусть не звонят. Вон и Кузьмин тебе звонит, и…
Я состроила бабушке страшные глаза и взяла трубку. Сухарев спросил, приду ли я к нему на день рождения.
– Ага, – лениво сообщила я, – уже ногти накрасила.
– Нет, правда? – не унимался Сухарев, плохо отличавший стеб от реальности.
– Правда. Не веришь, могу Дашку позвать, она подтвердит.
– Не надо Дашку, – отказался Сухарев.
– Ну, тогда пока, – сказала я и положила трубку на рычажки.
Дашка сунула в рот конфетку и многозначительно хмыкнула.
С памятного первосентябрьского утра красавчик Сухарев стал моим дневным кошмаром. В тот же день, проходя мимо, он, противно гыкнув, ущипнул меня за бок. Я опешила от наглости и, не раздумывая, съездила Мишке по уху. Он удивленно отшатнулся, захихикал и пробормотал, что я обалдела. Я велела, чтобы он не протягивал грабли, если не хочет схлопотать снова, уже ногой и ниже пояса. Сухарев изумленно похлопал красивыми глупыми глазами. Видимо, пронеся сотню метров мою сумку, он решил, что я дала ему карт-бланш. Как все признанные красавчики, Мишка не мог примириться с мыслью о поражении и пошел в планомерное наступление. Названивал домой, спрашивал задания по литературе, рассказывал какую-то муть, приглашал на прогулки. Задания я подсказывала, от приглашений отказывалась, байки про походы с пацанами в парк на игровые автоматы с покупкой пива и сигарет, которые им собака-продавщица сперва отказывалась отпускать в силу их малолетнего возраста, но в итоге кто-нибудь помордастее ее уламывал, слушала вполуха, если было время, либо обрывала, говоря, что тороплюсь на курсы. И чем больше он упорствовал, тем сильнее меня раздражал. Разумеется, как любая девчонка, я втайне грезила о томных взглядах, романтических свиданиях, прогулках в парке, первых робких поцелуях… Но отнюдь не Сухарев, да и никто из знакомых мне ребят не был героем этих фантазий. В душе был некий образ, туманный, загадочный… Почему-то я была уверена, что непременно узнаю его при встрече.