– А если Матвей про тебя узнает? – всхлипнула Аня.
– Не узнает, если только ты не проговоришься. Но ты не скажешь, я тебе верю.
Тут в действие вступил Темка. Малыш до того, приоткрыв рот, ошеломленно взирал на плачущую мать, наконец любящее сердце ребенка не выдержало, он распустил губы и заревел что было мочи:
– А-а-а-а-а!.. – причем каждый звук взбирался на полтона выше предыдущего.
Анна сгребла сына, Сережа сгреб обоих, в таком виде и застал их Матвей.
– Прекрасно! – воскликнул он. – Очаровательно! С вас бы картину писать. Можно узнать, по какому поводу сей грандиозный ор?
Он присел на корточки, глядя на них с удовольствием. Троица и вправду просилась на холст.
– Сережа, где фотоаппарат?.. А ну-ка, всем утереть носы и не двигаться… Та-ак, отлично… еще разок… Класс! Раздам фотки сослуживцам. Все от зависти помрут. Надо вас с папой сфотографировать. Пошли в столовую. Причину рева выясним потом.
Аня вернулась к гостям совершенно разбитая. Сережа с Темкой выскочили в сад, где за домом Матвей несколько лет назад для Сережи подвесил качели на железной перекладине.
– Матвей, налей мне коньяка, – попросила Аня: необходимо было хоть как-то расслабиться. – Наденька, – обратилась она к настороженно поблескивающей глазами женщине. Та уже давно порывалась увести своего подполковника, но супруг впал в благодушное состояние и категорически не желал уходить. – Позвольте предложить тост в вашу честь. Я знаю, как важно для летчика иметь любящую жену, крепкую семью; вы, жены военных, разделяете с мужьями все тяготы незавидной гарнизонной жизни и фактически несете службу вместе с ними. Излишне напоминать, что в наше время такие женщины почти перевелись…
– Так ведь и летчики почти перевелись, Анечка, вымирают, как мамонты, – громогласно вмешался Богданов – он явно был в приподнятом настроении. – Верно я говорю, Матвей? Раньше в летные училища было не протолкнуться, конкурс был огромный, профессия военного пилота считалась чуть ли не самой престижной, а сейчас что? Молодые люди предпочитают зарабатывать большие деньги и торчать в дорогих машинах в пробках, нежели парить в облаках… Вот вы, Анечка, признайтесь, положа руку на сердце, пошли бы замуж за летчика? За последнего романтика, к числу коих принадлежит ваш покорный слуга?
– Как же! – резко высказалась Надя, ничуть не смягчившись Аниной похвалой. – У нее один кулон на шее стоит больше твоей годовой зарплаты.
Ане стало нестерпимо стыдно: действительно, какого черта она вырядилась, обвесилась бриллиантами, словно напоказ, не соображала, куда ехала, с какими людьми столкнется. Какой расфуфыренной пустышкой она, должно быть, выглядит.