– Ты никогда прежде об этом не говорила. Тогда я не пойму: ты горюешь или радуешься?
Я снова уселась, взяла бутерброд с сыром и надкусила его.
– Понимаешь, сожаление о потерянном – это невроз.
– Невроз? Вроде того, о каком ты мне когда-то рассказывала? О любви к своему однокласснику. Его Артур звали, да? О том, как плакала ночами, когда он куда-то уехал с родителями.
Я хотела небрежно ответить Гале, что письма этого одноклассника теперь лежат у меня в электронном ящике, но, разглядывая розово-синий узор по бокам чашки, решила промолчать.
Я помнила выпускной вечер в мельчайших подробностях. Мы с Витюшей стояли в полупустынном коридоре у подоконника, а из актового зала доносилась музыка – и он сказал, что собирается ехать с родителями в Прагу, куда отца переводят по работе. Хочет посмотреть новую страну и учебу продолжит, скорее всего, за границей. Отец готов оплатить ее.
У нас в то время платных отделений не было, а преодолеть барьер вступительных экзаменов в государственном вузе для Вити, с его тройками в аттестате, было почти нереально. Кроме того, здесь ему светила армия, куда он не жаждал идти.
Я слегка удивилась этому его решению, но беспокойство у меня вызвала мысль: а как Артур? Он тоже уедет с семьей? Тогда в России все кувырком шло: нищета, безработица. Возможность вырваться за рубеж многим казалась счастливым решением проблем.
– Артур еще не решил, поедет ли он с нами, – недовольный моим вопросом, поморщился Витя. – Да и я... Если бы ты любила меня, Долька! Без раздумий здесь бы остался, хоть мне и грозит в армию загреметь.
Витя ненадолго замолчал, с надеждой глядя в мои глаза. Вдруг его надежды оправдаются. Но я была беспощадна к нему и, откинув голову назад, высокомерно произнесла:
– Останемся друзьями, Витя. И никогда больше не заводи этот разговор.
Тогда он засучил рукав белой нарядной рубашки и предъявил мне доказательство своей преданности, вытянув передо мной руку ладонью вниз. Между локтем и кистью, на воспаленной коже я увидела неровную, похожую на баранку синевато-черную наколку в виде буквы «Д». От нее отходили маленькие лучики, как от солнца.
– Твое имя, Долька, всегда будет со мной.
Я расхохоталась! И сказала, что расшифровка буквы – «дурак»! Какой жестокой я была, я – «девочка в чепчике»! Сама нескладная, с ватками в ушах, я все же считала Витюшу парнем, недостойным себя. Продолжая смеяться, я заметила Артура и Люсьену, входящими в коридор с лестничной площадки. Наверняка они там целовались, поскольку выглядели заговорщиками, хранящими общую тайну, а рука Артура обнимала Люсину талию. И тогда я, закатываясь в последних приступах смеха над Витиной татушкой, вдруг зарыдала. Я поняла, что Артур никогда не станет моим. Витюша с тревогой взглянул на меня и предложил носовой платок. Он продолжал успокаивать меня, пока я сквозь рыдания не бросила ему в лицо: