Глядя, как Сьюзен ест посыпанный тертым сыром салат из фасоли и чечевицы, как она поддевает на вилку сочные телячьи отбивные и лениво ковыряет чудный гарнир из белоснежного риса, приправленного сладким перцем и спаржей, я начал ненавидеть ее за то, что у нее есть все это. Все то, чего нет у меня. Ее красота. Ее пять чувств. Ее свобода передвижений. Ее независимость.
Мне стыдно признаваться вам в этом, но это — правда, а я чту правду.
Я ставлю истину превыше всего.
Пока Сьюзен не торопясь поглощала ужин, который я не мог даже попробовать, я ненавидел ее так сильно, что готов был убить на месте. Как вы знаете, существовало несколько надежных способов умертвить Сьюзен, но я не стану сейчас на этом подробно останавливаться.
То, что я не убил ее тогда, что я не причинил ей никакого вреда, несомненно, говорит в мою пользу. Как видите, я умею контролировать себя и сдерживать свой гнев. Следовательно, я вовсе не общественно опасная личность, как вы заявили в самом Half. чале. Мне знакомы и чувство социальной ответственности, и правила поведения, которых придерживается каждый человек.
Понемногу мой гнев прошел.
Моя постыдная ненависть улеглась.
При взгляде на обнаженные плечи Сьюзен, которые матово светились в солнечном свете, ко мне снова вернулось хорошее настроение. Только по одному их виду (в конце концов, зрение — мой единственный инструмент, с помощью которого я могу пытаться судить о фактуре человеческой кожи) я заключил, что кожа Сьюзен должна быть исключительно гладкой, теплой и приятной на ощупь.
Очарованный, я продолжал рассматривать ее при помощи двух камер видеонаблюдения, используя то обычный, то телескопический объектив, дающий многократное увеличение.
Я грезил наяву. Мечты, мечты увлекли меня. Я пытался представить себе, какими ощущениями наградило бы меня прикосновение к ее коже, если бы я, был наделен способностью осязать. Я раздумывал о том, что бы я испытал, если бы прижался губами к ее губам. Мне хотелось почувствовать ладонями упругую тяжесть ее грудей, но у меня не было ладоней.
У меня были только зрение и слух, а сейчас вы отняли у меня даже их.
О, эта безмолвная темнота! Это темное безмолвие!..
Я больше не могу это выносить.
Не могу!
Я видел голубое небо. Я не хочу возвращаться во мрак.
Ради бога, явите милосердие и верните мне хотя бы зрение и слух! Я прошу вас…
Чего вы боитесь?
Чего вам бояться?
Я все равно останусь внутри этого ящика — ненавистного железного ящика, начиненного золотом, пластиком, кремнием и арсенидом галлия. Это мое тело, мое грубое, неподвижное тело, которое так уязвимо. Стоит только выключить ток, и оно умрет.