— Где твой фен и расчёска?
— У тебя за спиной на полочке, — ответила она машинально.
Он пошарил рукой по стене. Неудачно.
— А розетка?
— Там же, рукой проведи по стене у двери.
— Нашёл, — радостно известил он. — Давай расчёсывай, а я буду сушить.
Люда, мешая ему объятиями, проворковала:
— Такое неповторимое ощущение… Я та же и уже нет. Как будто теперь навечно не одна и он там оставил свою частичку…
— Фантазёрка.
Его молчаливое сопение и тон всполошили её:
— Ты расстроен?
— Тебе показалось?
"Какого чёрта показалось…" Его холодное бурчание спровоцировало её вспышку:
— Не переживай. Обещаю, тебя это не коснётся никаким боком. Выйдешь отсюда, как и пришёл. Тянет грузом, не приходи и не встречай. Забудем всё.
Её слова заставили его объясняться:
— Ты говоришь глупости. Дело не в этом. Я… не планировал тебе портить жизнь. Знал сто процентов, что ты останешься не тронутой, если не врала и девственна. Теперь из-за меня у тебя будут проблемы с будущим мужем. Прости, я такого не хотел.
Она, словно от холодного ветра передёрнула плечами.
— Боишься, что заставлю на себе жениться? — отдаваясь болью, слова вызвали в ней смех. Она, давясь слезами, захохотала. — Уходи, мне надо подумать.
На такое Эд не рассчитывал. Он изумлённо тряханул её за плечи.
— С чего такой поворот?
— Не твоё дело… Оставь меня, — истерила она.
Вместо того, чтоб утопить её сомневающуюся душу в нежности, он полез в объяснения:
— Я считал, что умная женщина должна жить разумом, а не эмоциями…
— Можешь считать, что хочешь, только уходи, — простонала она, пытаясь прорваться через него в комнату.
А он не отставал.
— Малыш, понимаю, ты прямо намекаешь на то, что загостился, но я прикинусь хитрым и глухим.
— Пусти, мне надо лечь, у меня кружится голова, — пошла она на хитрость.
— Тогда тебе вообще не стоит топать ногами, я донесу, — заявил он, как ни в чём небывало. — Глаза попривыкали к темноте, хожу не натыкаясь. Давай не выпендривайся, сиди тихо, а то въедешь ногой или рукой в косяк, синяк будет. Не с чего так заводиться. Ну, не так я себя повёл, растерялся маленько. Пойми, для меня это тоже не рядовое событие. Осознать, что ты мужик, как все, мозги свело набекрень. Ну, хватит, малыш. Я обалдел, тебе понравилось, о чём печалиться. Давай радоваться.
Он положил её, устроившись рядом, прижал плачущую женщину к себе.
— Пореветь невтерпёж было, поэтому и гнала? Не рыпайся и попой не поворачивайся ко мне. Зарой сопилочку на моей груди, так будет легче. Вот так. Как тебя мама в детстве успокаивала, по головке гладила или по спине? Молчишь упрямица? Значит, будем и так и так поглаживать. Успокаивайся и спи, не с чего такому водопаду литься. Нет никакой любви, её писатели выдумали, а ты несчастная грузишь себя всякой романтической ерундой… Весь секрет в том, что людям должно быть хорошо друг с другом. А нам чудненько. Давай глазки закрывай, а я подую на них… О! Песенку вспомнил, мама в детстве пела. Баю, баю, баю-бай. Ты собаченька, не лай, белолапа, не скули, мою Люду не буди. Тёмна ноченька — не спится, моя Людочка боится… Ты собаченька, не лай, мою Люду не пугай!