Она вырвалась.
— Не успокоюсь я — это выше моих сил. Ты с ума сошла. Тебя спасать, дурищу, и лечить надо.
Я нахмурилась, потому что, Юлькин язык не остановить.
Иван поморщился, как от укола и отвернулся.
— Вот здоровых вы лечить мастера. Лучше вспомни, что ты врач и скажи, как у него дела, может ли он вставать? — миролюбиво пыталась я вырулить ситуацию.
— Да он бегать уже может, а не только вставать. Я могу даже вставить ему ускоритель, пусть чешет. — Прошипела она ядовито.
Оказывается, больной внимательно вслушивался в разговор.
— Надо же хоть одна новость утешительная, — пробурчал он
— Оно ещё и вякает… — Зашлась она задетая за живое. — И как таких паразитов земля носит.
— Чего опять орёшь? С цепи сорвалась? Давай, пошли, пошли. — Тянула я её изо всех сил. — Не мешай ему отдыхать.
— Как ты сказала? Отдыхать? я тебя не понимаю.
— Сейчас и не обязательно, не охота объясняться, потом разберёшься.
— Нет, постой, он меня ещё не знает. Это он на тебя сел и ножки свесил, а я другая. Он сейчас мне в раз соберётся и утопает отсюда.
— Уже бегу, — хмыкнул Иван, решив сравнять счёт. — Иди чай пей, пока печенье не засохло.
— Ха! Да, я, знаешь, что сделаю… Милицию вызову вот. — Победно подбоченилась она. — А ты, кикимора, протри глаза. Тоже мне! Святой нашёлся! Держите меня!
— Никого ты не вызовешь, — поднатужившись, вытолкала я её из комнаты и прикрыла ногой дверь. Получилось шумно, но точно. — Чья бы корова мычала.
Юлька обиженно вырвала руку и побежала курить. "Ничего, попрыгает и успокоится". — Не очень переживала я. Но она аж издалека продолжала, читая нотации, вопить.
— Только такая квашня, как ты, не может жить без приключений. Нет кочек, так ямы на ровном месте находишь. Расскажи кому, так засмеют. Под забором нашла. Сколько предлагала кандидатур, не мальчики, а конфетки, нет не надо ей. Не достойны, не нравятся, не из тех слоёв… Где там им тебя очаровать. А этот потёрся о твоей забор и все тесты враз прошёл. Живи уж лучше и дальше, как жила одна, без причуд. Обходилась же без мужика, ну вот. Зачем тебе это чмо? Опомнись, возле тебя мужики толпами всегда крутились.
— Не толпами, но крутились, — кокетливо повела, посмеиваясь, плечом я.
— Не прибедняйся. Ты всегда была сумасшедшей.
— Так я и не спорю.
Было спокойно, легко и радостно. Я разливала чай и улыбалась, не собираясь подруге открывать глаза и объяснять ситуацию.
— Хватит горло драть табаком и криком, иди за стол всё готово.
Она устало плюхнулась на кожаный стул с гнутой спинкой и, вздохнув, пробурчала:
— Улыбаешься? Ох! После улыбки, говорят, жизнь продолжается. Вообще-то, если б у меня был такой достаток, как у тебя. За каким сапогом мне бы был нужен мой верблюд муженёк.