— Я знал, что могу его спасти. Это все, чего я хотел.
Грундстрём не отвел глаз:
— Это действительно так? Загляни в свое сердце, Йельм.
С минуту они сидели, изучающе глядя друг на друга. Время летело быстро.
Ничего не происходило, только этот обмен взглядами.
Наконец Грундстрём со вздохом поднялся. Мортенсон последовал его примеру. Пока Никлас Грундстрём собирал свой портфель, Йельм заметил, что он еще совсем молод, практически его ровесник.
Мортенсон сказал:
— Для начала мы хотим, чтобы вы сдали свое удостоверение и табельное оружие. Далее, вы отстраняетесь от исполнения служебных обязанностей. Но допрос продолжится завтра. Еще ничего не кончено, Йельм.
Йельм положил на стол удостоверение полицейского и пистолет и вышел из комнаты для допросов. Он прикрыл за собой дверь наполовину, как делают все, кто любит подслушивать, и приложил ухо к узкой щели.
Может быть, ему удалось расслышать слова: «Теперь он в наших руках».
А может быть, за дверью стояла тишина.
В непроницаемой темноте он долго, долго отливал. Пять бутылок вечернего пива зараз. Пока он стоял, выливая в унитаз мысли вместе с мочой, вокруг него начали проступать контуры ванной комнаты. Света еще хватало, чтобы разглядеть тьму. Через полминуты стало так темно, как если бы тьма перестала существовать. Когда он выдавил из себя последние капли, тьма действительно наступила.
Смывая за собой, он подумал, что своя моча не пахнет.
И снова его лицо в зеркале, слабая светлая полоска окружает его голову. Во тьме, в той тьме, что окружала его неотступно, он увидел Грундстрёма. «Загляни в свое сердце, Йельм!» Потом возник Мортенсон: «Еще ничего не кончено, Йельм». И Сванте: «Тихо, Полле, не делай глупостей». А затем появился сын Данне, вот он стоит у светлой пелены, отделяющей детство от юности, не сводя глаз с отца. А вот Фракулла, тихо: «Я жертвую собой ради них». И Силла, Силла тоже здесь, в безликой тьме: «Неужели тебе до сих пор отвратительны естественные функции женского тела?»
Загляни в свое сердце, Йельм.
Такая пустота, такая ужасающая пустота.
Все разваливается. Отстранен от должности, уволен. Даже не пособие по безработице. Социальное пособие. Кому захочется иметь дело с разжалованным полицейским?
Ночлежки на вокзалах, ненависть к социальным пособиям, жаргон черномазых. Конечно, он, как все, презирал живущих на пособие, это сборище дармоедов. А теперь сам очутился среди них. Почва ушла из-под ног. Он болтается в мерзкой пустоте.
А где же полицейское руководство? Все его бросили. Лучше бы он застрелил их всех.
Грундстрём: «В этом мы чертовски близки к полицейскому государству».