— Она так уверенно отвечает, вот так, сразу?
— У вас есть еще вопросы?
— В ваших гостевых книгах отмечается, пользуются ли игроки услугами кедди?
— Нет. Игроки записывают свои имена, и это все. У вас есть еще что-нибудь?
— На данный момент нет, — ответил Йельм, положил трубку и занес имя «Лена Хансон» в свой блокнот.
Еще пригодится.
Версия об одиноком униженном кедди рассеялась так же быстро, как и появилась. Значит, услуги кедди — это скорее редкость, и если игроки вопреки обыкновению пользуются ими, то количество кедди равно количеству гольфистов. И все-таки Йельм подчеркнул имя Лены Хансон. Если данное убийство окажется последним, он еще вернется к этой записи.
— Вот послушай-ка, — сказал Чавес, внимательно изучавший вечернюю газету, которая давно уже перестала выходить по вечерам. — «Без сомнения можно сказать, что речь идет о первых за долгое время регулярных террористических актах в Швеции. Мы не видели ничего подобного даже в пору бесчинств РАФ. Тогда от рук убийц пали Эбба Грён, Норберт Крёхер и, предположительно, Анна-Грета Лейон; теперь этот „убийца грандов“ поставил на конвейер убийства крупных шведских бизнесменов. Возможно, рядом с нами живет самый страшный преступник, когда-либо орудовавший в Швеции. Единственное, что мы знаем, так это то, что полиция находится в растерянности». Они хотят сказать, — добавил Чавес, откладывая газету, — что раз им ничего неизвестно, то и полиция тоже ничего не знает.
— Ты забыл историю с посольством Западной Германии, — сказал Йельм. — Впрочем, ты очень молод, чтобы помнить ее.
Хорхе Чавес поймал его взгляд.
— Пауль, если ты хочешь пихать в это дело старомодные интриги и мешать их с такой же устаревшей манерой расследования, если ты отказываешься признать, что речь идет об утечке денег через глобальные компьютерные сети и о международных убийцах-профессионалах, точно так же нанимаемых через эти сети, то тебе следует больше разузнать об убитых, а не идти на поводу у распространенных шаблонов о бизнесменах. Здесь дело в конкретных людях.
— Очень трогательное выступление, тебе бы в адвокаты податься. А что ты собственно можешь предложить, кроме сетований о непорядочности бизнесменов?
— Ты ничего толком об убитых не знаешь. Сходи к Черстин. Попроси у нее ее записи интервью. Ознакомься.
Чавес повернулся к монитору. С минуту Йельм наблюдал, как он прилежно стучит по клавишам. Перед ним был полицейский нового типа, и впервые Йельм ощутил бездну, разделяющую их; она не имела отношения ни к опыту, ни к разнице в образовании. Это была просто глубокая пропасть между поколениями. Чавес, свободно обращающийся с компьютером, знающий о жизни в других странах, рациональный, не отягощенный предрассудками, идущий в ногу со временем, полный энтузиазма. Если он воплощает собой будущее полиции, то это совсем не плохо. Йельм подумал было, что этим молодым не хватает души и сердца, но тут же сказал себе, что снова мыслит клише. И что его собственный мир, похоже, весь состоит из клише. А как, черт возьми, обстоит дело с его собственными сердцем и душой? Он почувствовал себя старым. Молодой человек напротив него, без сомнения, был лучшим полицейским, чем он. Черноволосый и с испанским именем.