Улицы шумели и гудели за спиной, а старик все плелся и плелся, спотыкаясь на каждом шагу, словно нарочно. Дома встречались все реже. Миновав опрятный квартал, Кассия с провожатым углубились в запутанные крысиные ходы между низкими хижинами, заключенными в дырявые объятия щербатых заборов. Скудные краски, визг младенцев и свиней, рваные тряпки на веревках, запах лука и рыбы.
— Что, приличнее места не нашлось для проживания? — не выдержав, поинтересовалась Кассия.
— Приличные места заняты приличными людьми, — бросил старик. — Кроме того, ценю уединение. Здесь ничего не меняется…
— Откуда вам знать?
— Отчего же не знать? — Он зашелся раздирающим кашлем.
Старик содрогался так, точно вот-вот вывернется наизнанку. Наконец он стер кровь с губ рукавом, сплюнул под ноги и усмехнулся.
— Вижу, например, что ты не торговка, — доверительным тоном признался незнакомец. — Солдатка ты, а не девица, У тебя по-мужски широкий шаг, осанка воина, нрав дикий. Нет, не девица. Им кроткими положено быть.
— Может, и положено, да я не взяла, — огрызнулась Кассия.
Сколько подобных нравоучений выслушала она от тетушки, и все сводились к банальной фразе «замуж, и детишек побольше».
— Ишь, ощетинилась. — Старик снова поковылял вперед. — Разве ж я осуждаю? Свое пожил, как жить тебе — тебе и решать.
— И решу, — буркнула та.
Однако слова колдуна о предназначении запали в душу. Они бархатцем гладили по шерстке ее самолюбие. Отец служил при охотничьих угодьях лесником, так туда частенько наведывались расфуфыренные и благородные господа. Все из себя гордые, говорили красиво, пальцы в перстнях, драгоценных камней хватило бы на богатое месторождение, а первой стрелой оленя уложить не каждый мог. Потешат себя охотой в лесочке и к столам накрытым жмутся. Кассия всегда прислуживала и думала: чего нет у нее, что есть у них? Понятное дело, чего. Образования и происхождения, в остальном-то она ничем не хуже. Ее приятели-мальчишки в гарнизон крепости служить подались, а Кассия туда разве только кухаркой может попасть. Такая судьба тоже неплоха: кто ж от тепла и сытости отказывается? Но не о том грезилось, не о том мечталось.
Город кончился. Последние грязные домишки смотрели вслед странной парочке темными глазницами крошечных оконных проемов. Погоревшая на солнце трава шуршала под ногами.
— Будет дождь, — как бы между прочим сказал старик.
— Это вряд ли. — Кассия поставила ведра и выпрямилась. — Куда завел, проклятый? В лесу, что ли, живешь? Под кустом?
— Там флигель мой, — не обращая внимания на грубость, махнул рукой тот. — А дождь будет. И не дождь. Целая гроза. Вон воздух какой горячий и плотный, хоть ножом режь.