— Малтек?
— Да. Когда он в дурном настроении, то может взорваться ни с того ни с сего, — сказал он тихо и доверительно, словно предостерегал себя, а не меня.
Он еще что-то говорил, поднимаясь по лестнице, но его слова заглушил дождь.
Мы шли по винтовой лестнице, во двор выходили небольшие окна с одинаковыми занавесками. В одном окне я увидел мужчину в белой майке. Он стоял у приоткрытого окна и курил. В другом — мелькнуло лицо девушки. Я подумал, а не Мария ли это, но отогнал от себя мысль, потому что сходства не было никакого.
Меня впустили в большой кабинет на втором этаже. Дождь стучал по крыше с приятным звуком, тяжелые, мягкие постукивания сливались в однородный шум. Мужчина, которого я уже видел, когда он увозил мальчика в черной «субару», сидел за письменным столом и заканчивал телефонный разговор. Мой провожатый сел на стул у двери. Мужчина положил трубку, встал и представился:
— Малтек.
На пальце у него было кольцо, которое врезалось мне в ладонь, когда мы здоровались. Он извинился и показал кольцо, на котором вместо камня была металлическая свастика. Спросил, не хочу ли выпить. Я, поблагодарив, отказался. Он предложил мне сесть, я сел.
— Вот погодка-то! Нас скоро всех зальет!
У него был высокий голос, как у подростка.
Я выглянул во дворик, кивнул в сторону противоположной стены с окнами, на которых висели одинаковые занавески.
— Номера внаем тоже держите? — спросил я.
— Да, — ответил Малтек и засмеялся.
— С интимными услугами?
— О нет, — возмущенно сказал он. — Это же запрещено законом!
Он посмотрел на телохранителя.
— Вы это лучше меня должны знать, раз вы из полиции!
Он подавил усмешку. Я никак не мог определить, притворялся ли он сейчас специально для меня, или это была его обычная манера поведения. Но второе было маловероятным. Обычно люди себя так не ведут.
— Зачем вам это кольцо? — спросил я.
Он посмотрел на свастику, потом поднял кулак и сделал боксерское движение в мою сторону.
— Вы нацист?
— Да, — сказал он. — А вы разве нет?
Он вновь подавил улыбку и вдруг стал серьезным.
— Можно сколько угодно рассуждать о преступлениях Гитлера. Он много чего натворил, и я это понимаю. Но ведь он почти решил еврейский вопрос. Не будем этого забывать!
Он невинным взглядом посмотрел на меня и не выдержал, улыбнулся.
— Конечно, я шучу. Методы были совершенно негодными, но у каждого на этот счет могут быть свои взгляды. Плюрализм мнений, не так ли? Согласитесь, мы живем в свободной стране и можем иметь любые взгляды по любым вопросам.
Он поднял со стола портсигар, достал сигарету, закурил.