Она хотела что-то сказать.
— Пожалуйста, Ингер, — сказал я. — Давай ляжем. Не думай об этом больше. Давай просто ляжем.
Она безвольно легла на кровать. Я разделся, стараясь прикрыться одеялом, чтобы она не увидела, как сильно я ее хочу, и прилег рядом.
Когда я уже думал, что она наконец успокоилась и заснула, она вдруг сказала:
— Тебе не пора домой?
Я поднял голову и посмотрел на нее. Она лежала, направив взгляд в потолок.
— Нет, не пора.
Я положил голову ей на плечо.
— Ты хочешь, чтобы я ушел?
Очень не скоро она ответила:
— Нет. Останься. Мне так хорошо лежать с тобой.
— Ингер, — сказал я. — Я люблю тебя.
Она не ответила, и немного спустя я услышал по ее ровному дыханию, что она заснула.
Я осторожно выбрался из ее объятий, вытащил свою рубашку из-под одеяла и на цыпочках перешел в комнату, которая в отсветах уличного фонаря была похожа на подводное царство. За окном еще не рассвело. На столе стояли бутылки, стаканы и стопка тарелок. В одной бутылке что-то осталось. Я попробовал вино прямо из горлышка, и щемящее чувство от ночного происшествия исчезло.
Я подошел к комоду, разглядывая стоящие там рамки с фотографиями. Рамки были всех размеров, фотографии и цветные, и черно-белые. На них была изображена Мария в разные периоды своей жизни. На одной Мария и Ингер были сняты вместе. За этой фотографией я нашел маленькую черно-белую фотографию Ингер в овальной рамке. В ней было какое-то ускользающее очарование. Она могла быть снята в наши дни, а могла в конце XIX века. Я стал крутить овальную рамку в руках. Каждый раз, когда лицо Ингер оказывалось перед моими глазами, чувство радости волной растекалось по телу. Удержи этот взгляд, будто просила меня женщина на фотографии, и жизнь твоя обретет смысл.
Зазвонил телефон, но я успел выдернуть вилку из розетки, Ингер не проснулась. На дисплее осталась строчка: «Халвард». Значит, это звонил он. Зачем?
Я сел на диван. В пепельнице лежала сигарета, которой Ингер затянулась пару раз. Ее вполне можно было еще докурить. Диск, который Ингер хотела поставить для меня, лежал на диване. Это была какая-то певица из Бразилии. Потом я заметил трусики Нигер и крепко сжал их в руке. Казалось, они хранили ее тепло. Я поднял их к носу и понюхал. На мгновение мне показалось, что она здесь. Я сидел, держа трусики на губах. Потом положил их на стол перед собой, разгладил и почувствовал, что мягкая ткань впитала в себя влагу моего дыхания.
— Что ты делаешь?
Я вздрогнул. Ингер стояла в дверях, держа руку на плече. Она только что встала и отправилась искать меня.