Сегодня Атаманов, как всегда бесцеремонно, ввалился в ее кабинет в середине дня.
– Хэлло, – сказал он.
«Хоть бы раз тюльпанчик дохлый принес, – грустно подумала Вероника. – Просто так, из вежливости. Я бы оценила».
Но с таким же успехом можно было дожидаться на вершине Эвереста, когда тебя смоет приливом. Очевидно, чувство благодарности атрофировалось у Атаманова еще в детстве.
– Почему ты убрала «Бездну»? – с порога начал он качать права.
Полотно под названием «Бездна» пугало багровой пятнистостью, как жертва нейродермита. Но очевидно, считалось автором очень удачным. С момента возникновения идеи персональной выставки он носился с ней, как страус с яйцом, пытаясь приладить в центр экспозиции. Вероника сопротивлялась изо всех сил.
– Она выбивается из общей тональности.
– Так ты вообще решила ее не использовать? – обиженно спросил Андрей.
Вероника поняла: на кон поставлена их дружба. Партнерство.
– Ладно, повесим в Малом зале, – смирилась она. – Кстати, ищешь экономку? Я видела объявление в газете.
– Да. Уже нанял.
– Серьезно? Неужели ты позволил кому-то нарушить твое отшельничество?
– А что делать? Надоело жрать замороженные пельмени.
– Ну и как? Экономка? Устраивает тебя?
– Вполне. Теперь питаюсь, как в ресторане. И с болтовней не пристает.
– Сколько ей лет?
– Не знаю. Сто, наверное.
– ?!!
– Серьезно. Досталась мне косоглазая бабулька в валенках. Зато молчаливая и умелая.
– Рада за тебя, – усмехнулась Вероника.
О да! Атаманов взял Настю на работу. А что ему оставалось делать? Попав в мастерскую художника, заваленную кистями, мастихинами, бумагой, тюбиками с масляной краской, рулонами холста, подрамниками, кусками багета, брикетами акварели и баночками акрила, карандашами, пастельными грифелями, палитрами, мольбертами, флаконами с маслом и терпентином, девушка с безудержным восторгом принялась реагировать на каждое полотно, предъявляемое ей Атамановым. Она до глубины души потрясла живописца чуткостью восприятия. Она не сделала ни одного неправильного замечания, все ее суждения о его картинах словно шли от сердца самого художника. Нет, она не льстила. Просто смотрела на мир тем же взглядом, что и Атаманов.
– А это ваш Сент-Виктуар? – спросила Настя, разглядывая очередную картину. – Вы, как и Сезанн[7], снова и снова возвращаетесь к одному и тому же образу? Это гора, что возвышается прямо за домом? Она явно примагничивает ваше внимание.
– Ты ориентируешься в живописи. Училась где-то?
– Просто люблю, – опустила глаза Настя. Она решила не признаваться в своем неоконченном образовании. – И рисовать умею. Не так шикарно, как вы конечно же.