А ее за это в сумасшедший дом закрыли. Нет, мать ей по-прежнему не жалко, а вот бабу Клаву – жалко. Не выдержала старушка случившегося, вернее, сердце ее изношенное не выдержало – умерла баба Клава. Если бы она, Тоня, знала, что так будет, она бы не тронула мать.
Нет, тронула, все равно тронула бы. Это оказалось так… так… опьяняюще, что ли? Искаженное ужасом лицо, кровь повсюду, постепенно угасающий крик, а она бьет и бьет ножом, все больше погружаясь в неведомое прежде чувство экстаза. Она словно переполнилась тогда мощной энергией смерти, она стала всесильна. И если бы ей именно тогда встретилась бабка Степанида! Но увы, следующие почти десять лет ей встречались только психиатры и психи. А она не больна, она здоровее некоторых будет!
Хотя к тому времени, когда в психиатрической клинике, в которой содержалась Антонина Евсеева, появилась ее сестра Жанна, она, Тоня, превратилась в полуовощ.
А поскольку этот полуовощ вырос в очень красивую девушку, его, вернее, ее пользовали все желающие. И, между прочим, ей это очень нравилось, оргазм немного напоминал пережитый когда-то экстаз убийства.
И полуовощ вел свою незатейливую полурастительную жизнь – спать, есть, совокупляться. О беременности можно было не беспокоиться, после трех выскабливаний детородная функция самоликвидировалась. Но об этом она узнала позже, когда Жанна вытащила ее из психушки и подарила новую жизнь.
Да еще какую жизнь – актрисы! Правда, вначале Антонине Евсеевой пришлось пройти курс медицинской реабилитации, когда, собственно, она и узнала о своем приобретенном бесплодии (и это было просто замечательно – детей Тоня терпеть не могла). Тогда же врач подобрал для нее весьма дорогостоящие, но зато очень эффективные препараты, помогающие Антонине жить среди людей свободно. Потом – стоматолог, косметолог, венеролог… Хотя нет, венеролог был раньше, в первую очередь.
А потом Антонина Евсеева стала Изабеллой Флоренской. И психушка, в которой она провела столько лет, сгорела. Причем на пожаре погибло много людей – и пациенты, и персонал. Короче, все, кто мог узнать в восходящей звезде Изабелле Флоренской буйнопомешанную Антонину Евсееву, в тринадцатилетнем возрасте жестоко зарезавшую собственную мать.
Жанка вообще предпочитала следы заметать с помощью огня, а ее маниакальная ненависть к Алексею Майорову и Анне Лощининой намекала на то, что сумасшествие – наследственный бич Евсеевых.
Это подтверждал и план мести, разработанный Жанной. Ее муж, Михаил Карманов, досиживающий свой срок в колонии, в детальной разработке плана, само собой, не участвовал, но финансировал операцию он. Как он умудрялся это делать, находясь на зоне, Изабелла (она даже в мыслях больше не хотела называться плебейским именем Тоня) не знала и знать не хотела. Главное – деньги были, и немалые. И лекарства тоже были, что позволяло первые годы держать себя в рамках.