Но если на тебе маска, возможно все, что угодно.
Заплатив несколько монет, я купил у разносчика небольшую маску для глаз. Завязав ее на затылке, бодро двинулся вперед.
— Могу ли я пригласить прекрасную даму на танец? — галантно произнес я, предлагая Элеоноре руку.
Она отпрянула и запахнулась плащом.
Один из придворных тут же положил руку на эфес меча. Имея уже некоторое знакомство с оружием, я заметил, что это был легкий клинок с декоративной рукояткой. Такие носят скорее для хвастовства, чем для практического использования. Этот человек, вероятно, был одним из многочисленных поэтов, крутившихся вокруг герцогини Лукреции.
— Я надеялся, что сударыня узнает меня, — тихо сказал я. — Мы уже танцевали с вами прежде. Но тогда это был более сложный французский танец, «Преследование», и мы были в другом бальном зале.
Элеонора еле заметно вздрогнула.
— Шаги в этом танце не такие сложные, — продолжал я, — но тем не менее довольно занятные. — Я сделал паузу. — Под моим руководством вы, без всякого сомнения, легко их освоите.
Ее глаза вспыхнули.
Ага! Я задел ее!
Элеонора взглянула на донну Лукрецию:
— Можно?
Лукреция Борджа с любопытством наблюдала за нами.
— Вы знаете этого человека? — спросила она у Элеоноры.
— Да, знаю. Мы встречались с ним в вашем дворце, ваше сиятельство.
Донна Лукреция кивнула.
— Вы можете потанцевать с донной Элеонорой, — сказала она мне, — но должны оставаться в пределах моего зрения.
— И я дозволяю вам всего один танец.
Я поклонился, соглашаясь с ее условиями, и вновь предложил руку Элеоноре.
Я повел ее вниз, на площадь.
Танец представлял собой традиционный хоровод, какой крестьяне-виноградари обычно водят на празднике урожая, когда все вместе давят виноград. Нам пришлось встать в общий круг, и я испытал прилив ревности, когда увидел, что с другой стороны от моей дамы оказался мужчина. Взяв Элеонору за руку, я перевел ее на другое место, так что теперь она стояла между мною и какой-то женщиной.
Усмехнулась ли она над этим моим поступком? Не знаю. У меня не было времени вглядываться в ее лицо, потому что танец начался и закрутился сразу в бешеном темпе.
В первом круге пришлось много топать ногами, и Элеонора пожаловалась мне на то, что подошвы ее туфелек недостаточно тверды для грубых булыжников, которыми была вымощена площадь.
— Смотрите! — сказала она, приподняв юбки и показав мне изящные ступни в розовых атласных туфельках и тонкие лодыжки в белых чулочках.
Я предложил ей свои сапоги.
Она рассмеялась. Я увидел ее ровные белые зубы и язычок между ними. Ее ладошка в моей руке была маленькой и мягкой, как замша. Мы кружились в хороводе, в ее глазах отражались огни костров, ее кудрявые волосы слегка растрепались, а губы были маняще влажными, и мне ужасно хотелось ее поцеловать!