В броске он полоснул ножом по моей руке, державшей оружие.
Я увернулся от него и одновременно нанес ему мощный удар кулаком в челюсть.
Сандино отлетел назад. Он этого не ожидал. Этому приему я обучился у феррарцев. Они считают, что вооруженный человек обычно следит только за оружием противника и забывает, что у того есть еще одна рука и она свободна.
Но Сандино был отъявленным разбойником. Он не задержался бы на этом свете, если бы не был сильным и ловким.
Он снова набросился на меня. Я кинулся ему в ноги и подножкой сбил его с ног, а потом откатился в сторону. Он тяжело повалился на меня, при этом выронив нож, который заскользил по плитке. Мы оба потянулись за ним. Я первым достал его, но не успел схватить, как Сандино вцепился мне в ноги и оттащил назад. Мы начали бороться. Когда он чуть ослабил хватку, я со всей силы пнул его и услышал звук отлетевшего в сторону ножа.
Но Сандино уже схватил меня за грудки, словно в тиски зажал. Я попытался пырнуть его ножом, но серьезного удара нанести не смог, потому что он крепко держал меня сзади.
Я пнул его между ног, и он чуть не задохнулся от боли, но, будучи гораздо сильнее меня, даже не ослабил хватку. Я чувствовал, что он ломает мне ребра, и мне казалось, что он выдавливает из меня жизнь. Моя слабость позволила ему поменять положение рук и схватить меня за горло. Я не мог дышать.
Задыхаясь, я упал на спину, навзничь.
Теперь его пальцы стискивали мой череп с такой силой, словно хотели раздавить. Он вжал кончики пальцев в мои веки. Потом каким-то ловким образом перевернулся и оказался лицом к лицу со мной.
— Он сказал, что хочет заполучить тебя живьем, — ухмыльнулся Сандино и вонзил свои кривые когти в мои глазницы. — Но не сказал, что хочет заполучить тебя зрячим.
Я взвыл от ужаса.
И услышал, как он снова ухмыльнулся.
Фонтан теплой жидкости хлынул мне на лицо.
Это была кровь. Я почувствовал ее запах.
Он вырвал мне глаза!
Кровь текла по моему лицу, по носу, в рот.
Я начал тонуть в собственной крови.
Глаза! Мои глаза! Я ничего не вижу!
Ощупав лицо, я обнаружил глубокие царапины, проделанные его когтями. Я зарыдал от ужаса. Глаза были открыты, но я ничего не видел! Лицо было мокрым, мокрым от крови.
Я знал, что это кровь, хотя и не мог ее видеть.
Он ослепил меня! Он вырвал мне глаза!
Послышался звук шагов. Он возвращается! Но зачем? При такой потере крови я уже умер или скоро умру.
Я встал на колени и, плача, крича, принялся молотить кулаками по полу. Я ослеп! Теперь Элеонора разлюбит меня! Как я буду жить?
Я снова ощупал лицо. Нащупал глазные яблоки — на месте, в своих глазницах. Что случилось? Почему он прекратил свои зверства? Мне казалось, я слышу его стоны.