В ответ ее глаза полыхнули изумрудным огнем.
— Из страха или за деньги я не отдам себя никому!
Я выпустил ее запястье.
— Я думал, ты любишь меня, Элеонора, — сказал я жестко. — Прости, что ошибся. Сейчас я пойду и попрошу секретаря прервать переговоры.
— Пойди и попроси! — И когда я повернулся к ней спиной, она насмешливо добавила: — Джакомо де Медичи!
— Что? — Я снова повернулся к ней лицом, чувствуя, что во мне самом закипает гнев. — Почему ты произнесла мое имя с таким презрением?
— А разве это не твое имя? — Она вынула мое письмо из рукава. — Разве не так ты подписался под своим письмом ко мне? — И она сердито постучала по письму пальчиком.
— Ну и что с того? По-твоему, я должен отрицать имя, данное мне при рождении?
— Но я не знаю никакого Джакомо де Медичи! — крикнула она. — Человека, которого я люблю, зовут Маттео!
Я выхватил у нее письмо, смял его и отбросил в сторону. Потом взял Элеонору за руки и притянул к себе. Мы целовались, пока у нас хватило дыхания. Наконец я прижал ее к себе и сказал:
— Для тебя я всегда останусь Маттео.
— Я буду звать тебя Маттео.
Маэстро взял мое лицо в руки, поцеловал меня и тепло обнял.
Он заехал во Флоренцию по пути в Рим. Слова Якопо де Медичи сбылись. Папа Юлий умер, и кардинал Джованни де Медичи стал Папой Львом X. По моей просьбе Медичи предложили Леонардо да Винчи хорошие заказы в Риме.
— Маттео! — снова сказал маэстро, обнял меня за плечи и усадил рядом с собой на скамью.
Его приветствие успокоило меня. Потому что, несмотря на то что я написал ему, рассказал ему подлинную историю своей жизни и попросил у него прощения, меня очень волновало, как встретит он человека, который столько лет его обманывал.
— Когда я впервые встретил вас, я вам солгал, — начал я.
— Ну конечно! — рассмеялся он. — Ты назвался не своим именем!
— И вы знали это с самого начала!
— Потом догадался. Я заметил, что ты смотрел на знак святого Матфея на плаще Фелипе.
Честно говоря, меня это не особенно удивило. Ведь я видел его рисунки. Глаз маэстро мог уловить и зафиксировать все, даже полет птицы пером на бумаге.
— Мне было интересно, почему ты это сделал, — продолжал он. — И в дальнейшем ты все больше вызывал мое любопытство своей речью, кругозором, прямотой, всем своим поведением.
— Лишь много позже я понял, что вы о чем-то догадываетесь, — сказал я. — Когда мы стояли перед вашей «Тайной вечерей» в Милане.
— О да! — ответил он. — Ты тогда переживал, что я разочаруюсь в тебе из-за того, что ты упустил место в университете Павии. И не сводил глаз с моего изображения Искариота.