На этом мы расстались.
Они отправились в Милан, а я во Флоренцию. Они под грузом скорби и мести, а я под грузом возросшей вины.
А на шее у меня висел источник всех наших бед.
Когда мы собирались сжечь всю нашу одежду, мать настоятельница заметила у меня в руках поясок с пришитым к нему кармашком и спросила, что у меня там, не какая-нибудь святая реликвия или амулет?
Я подумал: «Вот неплохое объяснение моей привязанности к этой штуке. Многие вешают себе на шею амулеты или прикрепляют к шляпе или плащу картинку с изображением любимого святого». В общем, я кивнул.
— Мы должны убедиться, что на твоем амулете нет инфекции. Я дам тебе для него новый мешочек, Маттео. Дай мне его, и я тщательно помою его аммиачной солью. Что бы это ни было, кость святого или что-то еще.
— Я сам это сделаю, — уперся я.
— Очищение нисколько не умалит силу твоей реликвии! — сказала монахиня, по-своему поняв мое нежелание отдать «амулет» на ее попечение. — Ведь вера заключается не в этом предмете. Вера находится в сердце и питает душу.
— Понимаю, — сказал я. — И тем не менее я сделаю это сам.
Она принесла миску с аммиачной солью и бутылку с водой. Потом подарила мне маленький кожаный мешочек на шнурке вроде тех, что носят на шее пилигримы. Я отправился в самый дальний угол монастырского двора и там сжег свой ремень с кармашком. Но сначала достал вещь, которая там лежала, и поместил ее в новое укрытие.
Перекладывая предмет, ставший источником стольких смертей и насилия с тех пор, как он попал ко мне в руки, я внимательно его рассмотрел.
Он был сделан из цельного куска золота, и по краю его бежала надпись. На нем был изображен герб одной из самых могущественных фамилий Италии. Щит с изображением шести шаров гордо сиял на его поверхности.
Это был герб банковского дома, влияние которого достигало самых отдаленных уголков мира. Дома, который финансировал Италию и Ватикан, поддерживал Францию, Германию, Англию и Испанию в их постоянной борьбе за власть и завоевания.
Это был предмет, который я украл по приказу Сандино. И наверное, Чезаре Борджа пообещал за него целое состояние.
Это была Большая печать Медичи.