– Чтобы зашить?
Собственный голос похож на шелест.
– Нет, милая, чтобы разорвать. Раз и навсегда. А когда умрет старое, появится новое. Например, ты. Навеки вместе? – спросил он. Когда успел оказаться здесь? Сидя на коленях, заглядывает в глаза. Протягивает коробочку алого бархата. Просит: – Открой.
Ткань сухая. Синтетически-жесткая. Колется. А замочек не поддается. Случайное прикосновение к его пальцам обжигает.
Нет! Не поддавайся.
Да. Ты же этого хотела. Чтобы любовь и до гроба. Чтобы кольцо полыхало холодной радугой в мягкой пасти шкатулки.
– Это тебе.
– Спасибо, – Марина надела кольцо и, преодолев отвращение, коснулась щеки похитителя. Какой же он горячий. Не заболел ли?
– Тебе ведь нравится, правда? Мне очень хотелось, чтобы оно тебе понравилось. Теперь мы вместе, да?
У него, все еще стоящего на коленях перед Мариной, глаза цвета мутного городского льда. И в них такая боль, которую описать невозможно. Сжимается сердце. Сжимается его рука на ее колене, сгребая хрупкую ткань в горсть.
Он… он хороший. Он не сделал ничего дурного. Он спас Марину от тех, других. А что убил… она же не видела, чтобы он убивал, и, значит… значит, этого не было. Ничего не было.
– Совсем скоро мы уедем. Ты и я. Я и ты.
– Сегодня?
– Не знаю. Орел или решка? – Серебряная монета взлетела с его ладони и, упав, потерялась в складках Марининой юбки.
Все-таки он немного сумасшедший, если гадает, вместо того чтобы просто принять решение.
Бланш
Разговор, которого не было
Прижали нас возле Канзас-сити. Владелец ли кемпинга нас сдал или обслуга – не знаю. Знаю, что однажды вечером в дверь постучали и потребовали открыть.
Простите, мистер, мне тяжело говорить. И тяжело вспоминать.
Стрельба началась почти сразу. Я думаю, что они очень не хотели упускать нас и поэтому решили, что лучше мертвый, чем живой. Но Клайд каким-то чудом подогнал машину к станции, и у нас с Баком появился шанс выбраться.
– Беги! – крикнул Бак, выталкивая меня из дверей. Следом поверх головы загрохотали выстрелы. А потом и они смолкли: Бак побежал за мной.
Вдруг стало очень тихо.
Я слышала свои шаги и дыхание Бака. Я слышала щелчки затворов и шипение горячей гильзы, упавшей в лужу. Я слышала скрежет взводимого курка.
И выстрел.
Один-единственный выстрел, отобравший у меня последнее, ради чего оставалось жить. Бак упал. Я закричала и кинулась к нему. Мне было плевать, что я сама стала мишенью…
Я подняла его, потащила к машине, уговаривая, что уже недалеко, умоляя Господа дать еще немного времени.
Вышло. Мы дошли. Я втащила Бака в автомобиль, села рядом, обняла, прижимая его голову к груди, уверенная, что сейчас по машине откроют огонь, и снова угадала.