– И вот тут инкассаторские машины. Бизнесмены. Еще старики, это самое слабое мое место. Чего взять у стариков?
Агнешка с надеждой уставилась на него, ну же, Семен, не подведи. Хотя бы одну версию ты выдвинуть можешь.
– Многое. Старики – не всегда нищие пенсионеры. Был у меня случай…
Неряшливая старуха в трех шалях и изношенных тапочках скулила переливами, выматывая нервы. Она выла и выла, а когда навылась, принялась диктовать список украденного. Сначала Семен принял ее за сумасшедшую…
– …царские золотые и серебряные монеты, иконы, антиквариат, золото, скопленное еще при Союзе…
Кажется, у той неряхи были еще чеканные подносы и турецкие ковры, канделябры в серебре и коллекция статуэток мейсенского фарфора, пять малахитовых черепах и слон из слоновой кости. Шахматы и восемнадцать перстней из нефрита.
Список из двести трех пунктов.
Нашли едва ли треть.
Агнешка, выслушав, кивнула и, подавив очередной зевок, сказала:
– Тогда сходится. Значит, тогда они награбили…
– …а теперь награбленное не поделили?
Логично, но почему только теперь? Последняя заметка датируется зимой 2004 года. Долго же они ждали. Нет, все так, но не так.
Агнешка пришла к аналогичным выводам. Она, пробежавшись по заметкам пальцами, коснулась конверта и сказала:
– Надо ехать.
– Я уже ездил.
– Да, но тогда ты искал Вареньку. А надо искать того, кто жил в этом доме.
И тут зазвонил телефон.
– Да?
От этого голоса Вареньку затрясло. Она глубоко вдохнула, сосчитала до трех и ласково пропела:
– Здравствуй, Семен. Как самочувствие? Еще не умер? А то я волноваться начала…
Варенька присела на низкую лавочку, вытянула ноги, почти коснувшись песочницы. Тотчас с корявых березок, рассаженных шахматным порядком, слетели голуби, заворковали, затолкались, привлекая внимание.
– Мне бы не хотелось, чтобы ты умер раньше, чем мы встретимся. Знаешь, я этой встречи жду с таким нетерпением…
– Чего тебе надо?
Какой смешной вопрос. Следы замести надо. Доделать то, что следовало доделать давным-давно.
– Встретиться мне надо. Давай завтра? Ты мне перезвони на этот номер, и договоримся. Только встречаемся мы с тобой. С тобой, а не с твоей кобылицей. Слушай, где ты такую раскопал? По-моему, сущее уродство…
– …уродство, – Антошка, сидя на корточках, разглядывал мертвое лицо. И бормотал. Варенька старалась в бормотание не вслушиваться, иначе начинало подташнивать. Но не смотреть не могла. На этом заброшенном складе больше не на что было смотреть.
Прямоугольники черных стен и кружевная крыша, сквозь провалы которой сыплется водяная пыль. И покрывает ледяным поóтом перегородки, сползает тонкими ручейками на бугристый земляной пол, разливается лужами. А те, словно живые раковые опухоли, тянутся друг к другу водяными руками, соединяясь в одно, куда более страшное, чем труп на полу.