Его отпустили шагов на двадцать, а потом три стрелы догнали его, ударили в шею, спину и в ногу. Беглец споткнулся и упал, неловко согнувшись.
– Ты у меня, Мышонок, неделю стрелять с коня будешь, – громко сказал воевода, и один из стрелявших, тот, что попал в ногу, покраснел и отвернулся. – Если бы я сказал поймать – так бей по ногам. Но ведь я сразу сказал – насмерть. А ты что?
– Ты с ума сошел? – спросил Волк.
Воевода, не отвечая, ударил его ногой в лицо. Сотник всхлипнул. Кровь брызнула на снег.
– Я не хочу тоже получить по зубам, – пробормотал Рык, – но хочу задать тот же вопрос. С ума сошел?
– Жизнь тебе спас. И, надеюсь, княжне. Эти пятеро тебя ждали возле дороги дальше, почти у дуба. Пять лучников. Я их знаю, стреляют… стреляли без промаха.
– Да я здесь при чем? – спросил Волк. – Счеты старые сводишь? Вот приедем в Камень…
Дружинники спешились, подошли к оставшимся в живых людям Волка, вывели их из-за саней, поставили перед строем.
– Волк здесь остался, а этих вперед послал, в засаду. Никто бы из вас и не ушел. Там как раз дорога через овраг…
– Знаю я это место, – оборвал воеводу Рык, – сам прикидывал, как там засаду поставить при случае. Уходить там неудобно.
– Тебе – неудобно, а им… Им-то зачем бежать? Вас бы перестреляли и к сотнику вернулись.
– Врет он все, врет! – выкрикнул Волк. – Зачем мне тебя убивать? Зачем?
– Ну, тебе это нравится, – пояснил воевода, – а потом… Потом ему нужно было, чтобы ты не вернулся. Княжна ему не нужна. На тех, что с тобой отправлял, он не надеялся. Ты бы их на первой же стоянке и убил. Ведь так?
– Само собой, – кивнул Рык. – Зачем мне чужие за спиной?
– Ты это знал. Я это знал. И Волк это понял.
– Не мои это! – кричал Волк. – Не мои.
Но воевода его вроде и не слышал, спокойно продолжал:
– Не нужна ему княжья дочка. Он бы ее и сам убил, да тянул, ждал, когда княгиня разродится.
– Ему-то что с этого? У него, в отличие от тебя, сына нет. А если мальчик родится, так и совсем ничего не выходит. Наследник, княжий сын…
– Княжий? – переспросил воевода таким тоном, что Рык вздрогнул и взглянул на корчащегося в снегу сотника.
Тот извивался, как червяк, перерубленный заступом. Пытался отползти и кричал, не переставая:
– Врет он все, врет! Неправда это! Княжьего суда хочу! Княжьего суда.
Воевода брезгливо сморщился и снова ударил Волка носком сапога в лицо.
Раздался хруст, и сотник захлебнулся криком.
– Князь знает? – спросил Рык.
– Зачем ему? – невесело усмехнулся воевода. – Он княгиню любит, да и она его тоже. По-своему. Князь думает, что это по ее вине детей нет, а на самом деле… Не нужно было ему ее попрекать, не нужно. Когда такой красавец рядом… Она от злости с ним сошлась. А потом… Потом… Ты же баб знаешь – с нелюбимым не лягу. А если легла, значит – любимый. Вначале глупость или обида, а потом себя уговаривают, что по любви. Если бы мальчик родился – князю долго не прожить. Год-два, пока ребенок бы не окреп хоть чуть-чуть. Вот этот красавчик…