Вспомнил он и о том, какие громадные сосны росли возле их села – высотой до неба, неохватные, и о том, каким сказочным витязем, повергающим наземь великанов, выглядел отец.
Больше никогда в жизни не видел Хвост таких сосен. И умрет сейчас привязанным к чахлому дереву, ствол которого легко можно обхватить руками, даже скрученными за спиной.
Рука Рыка легла на рукоять кинжала.
– Постой, постой, – всполошился Хвост. – Вспомнил я. Вспомнил. Я ведь в шайку Кулака не просто так попал, меня ж в порту схватили. И сам Старый Крыс со мной разговоры вел, спрашивал про все. Старый Крыс знает, для кого нанял меня и других. Должен знать.
– Кто такой?
– Его в Порту все знают. А в городе все слышали о нем. Он места среди нищих определяет, решает, кому можно побираться, кому нет. И где. У него пальцев на левой руке нету, но в правой – силища неимоверная. Одной рукой горло здоровенному рыбаку раздавил. Даже хребет лопнул, я сам видел, – Хвост заискивающе улыбнулся, глядя в глаза Рыка. – Вы его поспрашивайте, только добраться до него непросто.
– Старый Крыс, – медленно, вслушиваясь в каждый звук, повторил Рык. – Хорошо.
Рык оглянулся на ватажников, поправил на голове шапку:
– Выезжаем.
Сани выползли из рощицы на тракт. Хвост и Рык остались одни.
Рык медленно вытащил нож, тронул острие пальцем.
Хвост, не отрываясь, смотрел на лезвие.
В живот? Или в сердце?
Если недоволен ватажник, то умирать с раной в брюхе придется долго.
– Я больше ничего не знаю, – извинился Хвост. – Все сказал…
– Я тебе верю, – Рык подошел к Хвосту, наклонился к его уху. – Не нужно было тебе из сотни своей бежать.
– Дурак, что из дому ушел, – возразил Хвост. – Дурак…
Его тело дернулось и обвисло на веревках. Рык хотел вытереть лезвие ножа об одежду убитого, но передумал, сунул несколько раз в снег и вытер об полу своего полушубка.
Сбежал к тракту, пробежал мимо обоза, вскочил на передние сани.
– Я не хотел, – сказал Хорек Деду, когда рощица скрылась из виду. – Я не знал…
– Не знал, – согласился Дед. – И кто бы знал? Мужики это тоже понимают, не сомневайся.
– А Дылда?
– Что Дылда? Дурак он, твой Дылда. Позлится и остынет, – Дед держал вожжи левой рукой – берег правую, – постанывал, когда сани дергались. – Заживет рана – он и успокоится.
– А скоро? У него вся одежда в крови, в рукаве здоровенная дырища…
– А это как на роду написано. Если Кривой все сделал правильно, если в рану не попало чего-нибудь этакое… Если наемнички оружие дрянью какой не мазали…
– Ядом?
– Зачем ядом? Дерьмом. Можно конским или даже своим. Верная смерть, имей в виду.