— Вы отлично понимаете, что медлить нельзя, — говорил полковник. — Штабу фронта стало известно, что против нас начал действовать полковник Ганс Крузе. Крузе — хитрая и опасная лиса. Его появление на нашем участке означает, что фашистское командование готовится осуществить какие-то новые хитроумные замыслы. Следовательно, нам надо быть готовыми к любым вражеским провокациям, неожиданным и коварным… Некоторые меры уже приняты, — продолжал Петр Васильевич. — Немедленно организуются несколько групп для контроля подъездных путей, шоссейных, грунтовых и, конечно, в первую очередь, железнодорожных. Начальник штаба уже дал указание выделить нам необходимых людей. А вам, капитан… — Петр Васильевич наклонился над картой, лежавшей на письменном столе. — Вам придется помочь нам прочесать лес вот в этих квадратах.
Полковник взял красный карандаш и нарисовал стрелу, направленную к центру карты.
— Враг будет стараться уйти дальше в тыл, это для меня бесспорно, — пояснил свою мысль Родин. — А мы закроем перед ним все пути…
От донесшегося издалека взрыва тяжелой бомбы изба вздрогнула, стекла зазвенели. Кленов мельком оглянулся на окна и затем тоже склонился над картой.
Капитан попросил у полковника Родина пятнадцать минут на сборы отряда и отправился к себе в роту.
Медленно светало. Занималось утро — хмурое, туманное. Моросил мелкий дождь. Сильный ветер то и дело разрывал низко плывшие облака. В просвете между ними на короткое время появлялось голубое небо и опять скрывалось за новой облачной пеленой. Было свежо и сыро. Кленов зябко ежился и мысленно ругал себя за то, что не оделся теплее.
Рота, которой он командовал, располагалась в небольшом придорожном лесу, неподалеку от штаба соединения. Разведчики жили в землянках и в полуразрушенных деревенских избах, перенесенных сюда несколько месяцев назад гитлеровскими солдатами для своих офицеров. Из сорванных с петель дверей и случайно подвернувшихся досок разведчики сколотили топчаны, покрыли их ветвями и сеном. В общем, устроились удобно, с фронтовым комфортом. Капитан был доволен, что у людей есть возможность отдохнуть, отоспаться, набраться новых сил.
Разведчики, пожалуй, больше, чем кто-нибудь другой, радовались окружавшей их тишине и спокойствию. Тишина! Там, впереди, по ту сторону фронта, их тоже зачастую окружала тишина. Она была неизменным спутником во всех их смелых и дерзких операциях. Чуть слышно скользя по лесу, забираясь в тылы врага, крадучись за «языком», подходя вплотную к штабам фашистов, разведчики свято хранили тишину. Но там тишина была зловещей, угрожающей. Она в любой момент могла взорваться тревожным вражеским криком, автоматным треском, пулеметной очередью, взрывом ручных гранат. А здесь тишина не грозила никакими опасностями, не требовала говорить шепотом, не заставляла прижиматься всем телом к земле. Можно было походить вдоль изб, посидеть без рубахи на солнце, закурить, откашляться, посмеяться вволю и даже спеть, если было желание и если сердце просило песни.