— Может, еще и сплаваем, Серега.
— Чего на свете не бывает, Микола.
Сняв сапоги и брюки, громко охая, пошел через поток Никола. Сергей подхватил Эллу на руки и, сопя, тоже зашагал по воде.
Уже у противоположного берега Сергей споткнулся и упал, брызги воды попали Элле на руки и лицо, намокло пальто.
Входя в кусты, он сказал, приблизив к ее лицу свое:
— Тонюсенькая какая да легонькая. Застынешь в Сибири-то. Видишь, какие здесь ванны принимать приходится.
— Отпустите!
Элла отвернулась и попыталась освободиться от рук, которые держали ее. Нахал, как он смеет! Но Сергей еще сильнее прижал ее к себе.
— Не торопись!
Снова забулькала вода. Это была не речка, а озеро или огромная лужа.
Он поставил Эллу на землю и проговорил тихо, с легкой насмешкой и пренебрежением:
— Очень ты мне нужна.
Она почувствовала, что краснеет. В самом деле, почему она решила, что этот парень заглядывается на нее?..
Они вошли в дом, стоявший на краю деревни, у леса. Какой-то глубокой древностью повеяло на Эллу. Дом был ветх, с покосившимся полом, большущей русской печью, полатями, высоким порогом и маленькими оконцами. У стены стояла порыжевшая скамейка с резною спинкой. На столе — керосиновая лампа.
Хозяйка, длинная тощая старуха с толстым носом, даже не спросила, кто такие пришельцы, только поинтересовалась, куда едут, и сказала громким басом:
— Дохторов в нашей деревне нету. Уж как ее лечить — не знаю.
Эллу положили на кровать, на удивительно мягкую перину, укрыли одеялом. Сергей затопил железную печку и заставил Эллу выпить стакан горячего молока.
Никола растянулся на лавке, а Сергей, сев на полено и просушивая над печкой одежду, завел обстоятельный, как и подобает в таких случаях, разговор с хозяйкой.
— Что же это у вас медика нет? А если рожать кому иль, скажем, заворот кишок? Может, хоть бабка какая-нибудь знахарством занимается?
— По всей деревне только одна бабка — это я и есь. А я так тебя подлечу, что и ноги-то с постели подымать не будешь.
Она засмеялась, сотрясаясь всем телом и поджимая морщинистые губы.
— Скоро у нас тут не тока что дохторов, а вобче никого не будет.
— Как это?
— А Иртыш выживат. Весной на лодках плаваим, а в огородах, считай, до пол-лета вода стоит. Четыре дома и осталося только. Все в Новую Михайловку перебрались. Скоро и мы с сынком...
Эллу стало знобить. Все тело от ног до головы пробирала частая неуемная дрожь. Сергей и хозяйка положили на больную пальтишко, тулуп и еще что-то. Стало тяжело. Элла съежилась, высунула из-под одеяла голову и, чувствуя наступление легкой благодатной теплоты, слушала бабкин глухой басок: