Через полчаса Баданец взял под руки Апанасова и Михайлюка, отвел в сторону и заговорщически предложил:
– А давайте-ка, парубки, возьмем Алину да махнем ко мне на дачу. Я туда вызову девчонок, устроим предварительный просмотр... Да и вообще, мне нужны объективные члены жюри для всех конкурсов красоты. Пойдете?
– Ни, Виктор, мне це неудобно, – открестился юбиляр. – А вот на дачу поехать можно... Отчего не поехать?
– А я и в жюри с удовольствием войду! – сказал Михайлюк. – Научным работникам оценивать красоту не возбраняется!
– Молодец, Степан Тарасович, мне это нравится! – Баданец дружески хлопнул академика по плечу. И горячо, как комсомолец на диспуте, зашептал: – Я в ближайшее время в Москву собираюсь, там совещание на высоком газовом уровне. Полетели со мной! С серьезными людьми познакомимся, москалей уму-разуму поучим, да и развлекательная программа будет отличная! Полетели, Степан Тарасович!
Окаменевший в виде столба городничий в финальной сцене «Ревизора» был более подвижен, чем Михайлюк, застывший с поднятой рюмкой перед широко улыбающимся Баданцом. Даже обычное выражение недовольства исчезло с багрового лица. Жизнь исправлялась и, похоже, собиралась выдать все блага, которые так бессовестно задолжала.
– А что? И поехали! – наконец ожил он.
– Вот и славно, Степан Тарасович! – довольно засмеялся Баданец. – Я вижу, мы крепко подружимся!
* * *
Жизнь Михайлюка действительно чудесным образом изменилась.
В Москву отправились на частном «Фальконе» с отделанным блестящим деревом салоне и красавицей-стюардессой. Впрочем, в проходном отсеке для обслуги летели еще четыре спонсируемые Баданцом красавицы. На них никто не обращал внимания до тех пор, пока не требовались специфические услуги, которые те оказывали безотказно и на высоком профессиональном уровне. Вначале Михайлюк удивлялся тому, что холеные, ухоженные, вроде бы знающие себе цену девушки находятся в жалком положении породистых кошек и мирятся с этим. Но потом то ли Марианна, то ли Снежанна объяснили: таковы правила игры – вначале надо все терпеть, а потом, когда станешь «звездой» и будешь купаться в славе, поклонении и деньгах, пережитые унижения забудутся сами собой, больше того – получишь возможность унижать других...
«Ой ли?» – усомнился знающий жизнь Степан Тарасович. Красавицы явно глубоко заблуждались, но не в его интересах было наставлять их на путь истинный. Поэтому он только гладил их по головкам, другим частям тела, улыбался и кивал – вроде соглашался.
В Шереметьево их встретили у трапа – с красавицами, цветами и хлебом-солью, пересадили в вертолет и через двадцать минут высадили на роскошной усадьбе, где тут же закатили лукуллов пир. На другой день украинских гостей принимали в роскошном небоскребе «Трансгаза», и сам Валентин Леонидович Скорин удостоил Михайлюка аудиенции, добрых слов и совместного чаепития. Потом прошла конференция, на которой академик сидел в президиуме, хотя выступать на любую тему почему-то отказался. Вечером – снова роскошный ужин в компании российских газовых баронов, депутатов и крупных руководителей.