— Ладно, — сказал Смолин. — Я заранее понимаю, что передо мной нечто из ряда вон выходящее — иначе б ты не пёр этого жмура за полтыщи вёрст… Просвещай тёмных, наука…
— Докладываю, — сказал Гонзиц. — Классическое скифьё. Покойный товарищ был, несомненно, если не вождём — а я всё же полагаю, что вождём, и намерен незамедлительно это обосновать, — то как минимум нешуточным богатырём наподобие скифского Илюхи Муромца…
— И из чего это вытекает? — осведомился Смолин, приглядываясь к дырам в черепушке. Было в них нечто знакомое…
— Из того, как его убивали, — сказал Гонзиц наставительным тоном профессионала. — Сначала его шарахнули в висок чем-то вроде палицы, отсюда и пролом, и он грянулся с коня…
— А почему не просто упал, будучи пешим?
— Посмотри сюда, — сказал Гонзиц, прикасаясь указательным пальцем к обширному участку кости над левым глазом. — Как напильником стёсано, а? Пеший убитый, падая, настолько не повредил бы череп, он должен был упасть с высоты, то есть, сто процентов, с коня… скелет, кстати, тоже был характерно поломан — с коня, с коня, никаких сомнений… Вот. А потом его, уже мёртвого, человек с полдюжины старательно приложили чеканами. Ритуал такой был. Богатыря или вождя именно так и полагалось после смерти «чествовать» — чтобы каждый отметился старательно…
Выдвинув ящик, Смолин достал небольшой скифский чекан в зелёной окиси, держа его двумя пальцами, примерился остриём ромбического сечения к одной из дырок — ну да, чрезвычайно похоже. Чеканы у тех были явно побольше — но их не бывает двух одинаковых…
— Вот только потом соплеменники вождя определённо отбили, увезли домой и похоронили честь по чести, — продолжал Гонзиц. — Потому что погребение я раскопал полное: череп от скелета не отделён, вещичек имелось предостаточно. Если бы его захапало в качестве добычи то самое вражьё, что вождя замочило, в земле лежал бы только череп. Я ж тебе рассказывал, давно тому…
— Помню, как же, — кивнул Смолин. — У скифов такие вот заслуженные черепушки полагалось оберегами ставить, а?
— Совершенно верно. Чтоб сторожил жильё и приносил счастье, удачу и всё такое прочее…
Шварц раскатисто захохотал.
— Чего смешного? — недовольно покосился Гонзиц. — Наукой, детинушка, это установлено достоверно…
— Да я и не сомневаюсь, — сказал Шварц, всё ещё фыркая. — Я себе это представил в переводе на день нынешний: стоит у Яковлевича в красном углу черепушка Кащея с надлежащим проломом… Оберегает старательно и бизнес, и жильё…
— Ага, вот именно, — сказал Смолин. — А где-то — черепушка Березовского с ледорубчиком в затылке, помалкивает себе, только смотрит загадочно… Вообще-то…