В кабинете у него не должно быть ничего предосудительного — а потому Смолин, не колеблясь, повёл Ингу именно туда, любезно придвинул кресло, поинтересовался:
— Коньячку хотите?
— Что, вы тоже начинаете? В «Раритете» мне водку предлагали из какой-то жуткой бутылки…
— Ну, у меня-то бутылки не жуткие, вполне гламурные…
— А потом? Куда позовёте?
Смолин тяжко вздохнул — очень даже театрально, протяжно, старательно — и подошёл к её креслу:
— Бог ты мой, а вам не приходило в голову, милая Инга, что вы просто-напросто по-человечески понравились дурному, романтичному старику?
Ага, а ресницами-то затрепетала хоть и с некоторым смущением, но и с явным удовольствием — не родилась ещё та красотка, что негодует, когда её взглядом раздевают…
— Никакой вы не старик.
— Конечно, — сказал Смолин. — Значит, есть у меня шанс?
— Василий Яковлевич! — произнесла она чуть ли не умоляюще. — Если вы меня хотите оставить ни с чем, скажите сразу…
— Ну что вы, Инга, — сказал Смолин, усаживаясь. — Говорю же, вы мне нравитесь… в хорошем смысле. Я понимаю, у вас, так сказать, служебный долг… Вот только, уж простите, не могу я вам давать ни адресов, ни телефонов. Не принято это, знаете ли. В нашем мире свои законы. Очень даже суровые. Сегодня я вам дам сдуру телефончик, а завтра сшибёт меня на людном перекрёстке неопознанная машина или пальнёт в спину какой-нибудь декадент из двуствольного обреза…
— Шутите?
— Ничуточки, — сказал веско Смолин, глядя на неё серьёзно, строго, печально. — Чем хотите поклянусь — ничуточки… Вы себе и не представляете, что за народ — серьёзные коллекционеры. Какие у них возможности, что это за персоны, что они могут… — он понизил голос, наклонился через стол. — Молчать умеете? Я вам говорю авторитетно: это самая настоящая мафия. Вот только получившие пулю в спину за длинный язык в газеты не попадают, тут испокон веков шито-крыто, не нами заведено, не на нас и кончится… И более того. Если вы сунетесь к серьёзному коллекционеру с глупыми вопросами, он вас может принять за бандитскую наводчицу… И начнут вас спрашивать так, что потом ни за что нельзя будет отпускать на волю в таком виде, вот и придётся… Вы хоть понимаете, во что лезете? Я к вам вполне по-дружески, говорю же, вы мне нравитесь — ну да, цинично, как нормальному мужику! — и мне думать не хочется, что с вами из-за вашей наивности может такое приключиться… Были печальные примерчики…
Он замолчал, закурил и откинулся на спинку кресла, украдкой наблюдая за собеседницей. Ухмыльнулся про себя: вся эта безжалостно навешанная на розовые ушки лапша достигла цели, девочка сидела поникшая, растерянная, словно пыльным мешком ударенная…