От прикосновения его теплой руки ее страх утих. Она уже не возражала против того, что он ласкал ее голые бедра, покусывал соски и обводил языком груди. Наоборот, ей хотелось чего-то еще большего. Но он накрыл ладонью треугольный бугорок между бедрами, и ласки прекратились.
Наслаждение понемногу угасало. Напряжение стало менее чувствительным. Она открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее.
Ее неожиданно удивила собственная нагота. Прикрывшись рукой, она села и стала приводить в порядок сорочку и платье. Дотянуться до застежки на спине она не смогла, и Хоксуэллу пришлось самому застегивать пуговицы. Ее лицо пылало.
Смущение и гнев внезапно резанули по сердцу как ножом. Она встала на колени, повернулась и изо всех сил ударила его по плечу.
— Вы же обещали!
Он перехватил ее руку.
— Я выполнил свое обещание. Вы сохранили девственность.
— Я едва ее не лишилась.
— Вы слишком неискушенны, чтобы знать, что означает слово «едва». Поверьте мне, это все еще больше, чем едва.
Она встала и начала всматриваться в даль моря. Сначала она не могла найти яхту Саммерхейза, а потом увидела, что она уже причалена к берегу.
— Нам надо поторопиться. Они вернулись.
Она стала озираться, почему-то вообразив, что Одрианна и Себастьян уже идут сюда, разыскивая их.
Хоксуэлл встал, отряхнул плащ, надел и поднял с земли ее шляпку. Она вырвала ее из его рук.
— Вы заманили меня сюда под тем предлогом, чтобы поговорить о моем предложении, — сказала она. — Вы солгали? Это все та же игра и тот же заговор, что и два года назад?
Он внимательно посмотрел на нее, а потом вдруг схватил и поцеловал.
— Нет никакой игры. И никакого заговора. Подвернулся шанс, и я им воспользовался. — Он поднял ее лицо за подбородок, чтобы она посмотрела ему в глаза. — Что же касается вашего предложения, Верити…
Она затаила дыхание, молясь о том, чтобы он принял решение, о котором она мечтала до того, как все это произошло.
— Нет.
— Нет?
— Нет.
Она не могла в это поверить. Ведь ей казалось, что он понял смысл ее предложения.
— Почему?
— Потому что я так говорю.
— Потому что вы так говорите? И больше вы ничего не будете объяснять? — Ей хотелось кричать. Все это было ловким трюком. Он заманил ее сюда, чтобы… чтобы…
Верити ударила его, вырвалась из объятий и пошла прочь. Она шла, не видя ничего перед собой, спотыкаясь и отказываясь от его помощи.
Хоксуэлл пытался найти утешение в том, что поступил более или менее честно. Это было трудно, даже болезненно, но он старался не винить Верити в том, что она не оценила его жертвы.
Его тело тоже этого не оценило. Он не мог прийти в себя в течение нескольких часов, потому что стоило ему посмотреть на Верити, как у него перед глазами тут же появлялась ее белоснежная грудь с вызывающе торчащими сосками и молодая женщина, впервые познавшая чувственное наслаждение.