Джек убавил свет — у них были специальные светильники, потому что Макс не любил спать в темноте, и пришел целовать дочку на ночь. Эмма, папина принцесса, приподнялась, повисла у отца на шее и не отпускала. Джек просто таял от этого дочкиного способа одновременно выказать любовь и отсрочить отход ко сну.
— Есть что-нибудь новое в журнале? — спросил Джек.
Эмма кивнула. Ее ранец стоял рядом с кроватью. Порывшись в нем, она вытащила школьный журнальчик, развернула и предъявила отцу.
— Мы пишем стихи, — сказала она. — Я сегодня один начала.
— Супер, прочитай!
Эмма густо покраснела от волнения. Джек тоже залился румянцем. Кашлянув, она начала:
Баскетбольный мяч, а мяч,
Почему ты круглый?
Потрясающе бугристый
И нигде не впуклый?
Теннисный мяч, а мяч,
Почему ты так свистишь,
Когда, с размаху получив ракеткой,
Через сетку ты летишь?
Грейс наблюдала за ними с порога. Свободного времени у Джека с недавних пор стало катастрофически мало. В принципе она не возражала — тишина в доме давно стала редкостью. Ей требовался покой. Одиночество, предвестник скуки, стимулирует творческий процесс, поэтому настоящий художник сознательно доводит себя до такой степени уныния, чтобы пришло вдохновение. И оно приходит как миленькое. Знакомый писатель говорил Грейс, что, если уткнешься в сюжетный тупик, лучшее средство — почитать телефонный справочник: когда доходишь до озверения, муза обычно является прочистить трудовые завалы в мозгах.
Эмма закончила читать стихотворение. Джек, подавшись назад, выдохнул:
— Ух ты!
Эмма скорчила мину, которая означала: она гордится собой, но не желает это показывать.
— Это самые лучшие стихи, какие я слышал, — искренне сказал Джек.
Эмма выразительно пожала плечами:
— Только два куплета.
— Значит, это самые блестящие две строфы, какие мне довелось слышать в жизни.
— Завтра еще о хоккейной шайбе напишу.
— Кстати, о хоккее…
Эмма села в кровати:
— Что?
Джек улыбнулся:
— Я взял билеты на «Рейнджеров» в «Гарден» на субботу.
Эмма, член малышовой спортивной «группировки», фрондировавшей против фанаток новой мальчишечьей рок-группы, издала восторженный вопль и снова повисла у отца на шее. Джек улыбнулся и с удовольствием обнял дочь. Они обсудили последние успехи команды и подсчитали шансы на победу над «Миннесотскими дикими». Через несколько минут Джек высвободился из объятий дочери, сказал дочке, что любит ее, услышал ответ, что она тоже, и пошел к двери.
— Хочу что-нибудь съесть, — прошептал он Грейс.
— В холодильнике остатки курицы.
— Почему не переоденешься во что-нибудь более удобное?
— Надежда умирает последней.