Перлмуттер сидел напротив Скотта Дункана. Они разговаривали в кабинете капитана в отделении. Кондиционер не работал. Несколько десятков полицейских в полном обмундировании работали здесь с утра до вечера, поэтому воздух в помещениях был, мягко говоря, тяжеловат.
— Значит, из федеральной прокуратуры вы ушли.
— Да, — ответил Дункан. — Теперь работаю частным образом.
— Понятно. И ваш клиент нанял Индиру Хариваллу… Вернее, вы наняли миз Хариваллу от имени клиента.
— Этого я не стану ни подтверждать, ни отрицать.
— То есть вы не скажете, хотел ли ваш клиент установить слежку за Джеком Лоусоном и какие у него были на то причины.
— Правильно.
Перлмуттер развел руками:
— Так чего же вы хотите, мистер Дункан?
— Я хочу знать, что вы выяснили об исчезновении Джека Лоусона.
Перлмуттер улыбнулся:
— О'кей, позвольте убедиться, что я вас правильно понял. Я должен рассказать вам все, что знаю, о расследовании убийства и исчезновения человека, хотя ваш клиент наверняка замешан по самые уши. Вы, в свою очередь, ни черта мне не скажете. Правильно?
— Нет.
— А как?
— Клиент тут ни причем. — Дункан сел поудобнее, положив ногу на ногу. — В деле Лоусона у меня личный интерес.
— А ну-ка еще раз?
— Миз Лоусон показывала вам фотографию…
— Да, помню.
— Девушка с перечеркнутым лицом — моя сестра.
Присвистнув, Перлмуттер откинулся на спинку стула.
— А не начать ли вам с самого начала?
— Долгий рассказ получится.
— Я сказал бы, что готов слушать вас целый день, но это не так.
Словно в доказательство сказанного, в дверь просунулась голова Дейли:
— Шеф, вторая линия!
— Кто там?
— Чарлин Суэйн. Говорит, только что видела Эрика Ву на школьном дворе.
Карл Веспа смотрел на картину.
Грейс была художницей. Веспа владел восемью ее полотнами, но эта работа, запечатлевшая, как он подозревал, последние мгновения жизни Райана, трогала его больше остальных. Грейс плохо помнила ту ночь. Меньше всего ей хотелось показаться напыщенной, но сюжет картины — внешне обычный портрет молодого человека на грани неведомой трагедии — явился ей в своего рода творческом трансе. Грейс утверждала, что видит ту ночь во сне. Это, говорила она, единственное место, где живут ее воспоминания.