— Секрет фирмы. В девяносто первом году научили. Тут или работать нормально, или готовить. А я не хочу. Давай по второй. За отсутствующих здесь дам.
— Х-хы… нет, хорошо пошла! А тут с дамами явно напряг…
— Да ну! Индианок немерено. Некоторые уже вовсю заженихались.
— А ты с ними все время пропадаешь, вон, мокасины, смотрю, курточка, и что себе не нашел?
— Я их нахожу по одной на ночь, когда захочу. Без проблем. Самое главное — не ошибиться.
— Это как?
— На украшения смотри. Чем больше украшений, тем выше социальное положение у дамы. И выучи три слова. «Нами» — это младшая сестра типа. Им вождь приказал через нас размножаться. Если не отказывает — валяй ее, как ту лису.
— Да вы, батенька, зоофил. Или это девушку так зовут?
— Не, это народное. Анекдот слышал? Ну, гуляют парень с девушкой по парку, парень запинается о ногу, которая из кустов торчит. Оттуда — матюгов вагон. Парень такой: «Как вы можете, я же здесь с девушкой». А из кустов: «А я что, по-твоему, тут лису валяю?» Слушай за индейцев дальше. «Бацтзи» — это старшая сестра, с ней только по обоюдному согласию и осторожно — могут женить. «Пиа» — это вроде как мать. Они уже страшные, но симпатичные тоже попадаются. Этих ни в коем случае — отрежут орган у столба пыток.
— И откуда ты все это знаешь?
— С кем поведешься, с тем и наберешься, однако. Ну, давай по третьей. За тех, кого нет с нами…
Зря я это. Самого колбасит, а тут, видимо, у человека резьбу и сорвало.
— Я все никак не могу понять, точнее даже — в голове не укладывается, где мы и что делаем. Или что с нами делают. И, главное, где все остальные. Здесь же должен быть Сан-Франциско с пригородами, а ничего этого нет, только мы бурундуков гоняем. Неужели и с Москвой так же?
— Сдается мне, что это со всем на свете… но мы-то здесь явно не зря оказались? И самое главное — живы. А пока живые, будем трепыхаться!
— Трепыхаться-то будем, куда денемся… У меня ведь ТАМ мама осталась, пенсионерка, девушка, на которой надеялся жениться. И вдруг хлоп — и я здесь. А они где? Клим и Спесивцевы про ядерную войну говорили — не верю. Не верю я в то, что их больше нет. И верить не хочу!
— У меня не лучше. И родня, и дети… блин, да вообще все пропало! Заметил, мы здесь в состоянии этакого охренения все. Или гонки за ништяками. Как-то это у психологов называется? Во, сублимация.
— Сублимация? Это, кажется, про половое влечение. Охренение — это другое… Да хоть горшком назови, только под кровать не ставь. Блин, и тут это вылезает. Понимаешь, я трепыхаюсь как-то по инерции или по команде. Дают — ем, посылают — иду. И поговорить не с кем. То работаем, то спим, а кто не работает, ищет в лесу врагов… Дело нужное — нравы тут дикие, скальпы я своими глазами видел, но как же это давит…