— Мне кажется, — сказал Толик, — не стоит нам подходить к машине слишком близко.
Я только молча кивнула: разглядывать собственные обгоревшие трупы как-то не хотелось… Мало кому приходилось стоять у своего погребального костра. Осмелюсь утверждать, что мы с Толиком как бы вовсе не единственные с подобным жизненным опытом, и — честно вам скажу — злейшему врагу не пожелаю это пережить.
— Надо собрать все, что только можно, — тихо сказала я. — Хоть какой-то шанс будет…
Уцелело, к сожалению, немного, но среди этого «немного» оказались консервы, сумка с личными вещами, большая картонная коробка, гремевшая разнообразным заточенным железом, и чемоданчик с ноутом. Ноут, к величайшему сожалению, от удара просто раскололся пополам. Только винчестер выдернуть осталось. Зато прилагавшаяся к ноуту сумка с дисками уцелела. Не представляя, когда, где и куда я буду эти диски вставлять, все же уложила их к вещам. Потом, подумав, затолкала все это плюс обломки ноута — мало ли, может пригодиться — в короб с холодным оружием и принялась сооружать волокушу. Толик упаковал консервы и бутылки с водой. И в результате мы получили совершенно неподъемные тюки, которые пришлось на жердях оттаскивать к берегу по частям.
Что ж, продовольственный вопрос, по крайней мере на ближайшее время, как-то решен. Осталось решить другой, самый главный: вопрос безопасности. Ведь если верить памяти «доноров», мы на побережье Калифорнии. А это в 1790 году от Рождества Христова — опять же если верить памяти супругов Годдард — не самое приятное местечко обитаемого мира. Ибо здешние обитатели не очень-то любят людей с белой кожей.
Спать нам не придется, однозначно. Ну и ладно. Я кофе сварю.
Если бы не кофе… Да здравствует Бразилия и все, кто подделывает один из главных продуктов ее экспорта!
Всю ночь мы с Толиком только тем и занимались,
ЧТО:
а) проводили ревизию уцелевшего от «той» жизни имущества;
б) пили крепкий кофе без сахара и налегали на консервы;
в) уясняли, кто и что мы теперь;
г) пили кофе с сахаром;
д) пытались понять, что нам теперь делать;
е) пили кофе с сахаром и сгущенкой.
Кстати, господа Годдарды в своей «независимой» от нас житухи ну очень «не любили» поесть. Насколько я себя помню, банки консервов мне всегда бывало много. А тут Сара-Энн, вылизав баночку и вытершись бумажной салфеткой (это — не ее, моя привычка! Настоящие леди утираются салфеточками матерчатыми!), голодно облизнулась на следующую. Блин! У нас не так много жратвы уцелело, чтобы тешить желудки привыкших к излишествам купчиков и купчих! Что ж, придется нам доводить эти «тушки» до нужной кондиции.