– Не надо, - прошептал он. - Я хочу видеть тебя.
Сдавленный звук вырвался из ее горла, и она опустила руки.
В ее затуманившемся взоре проглядывала настороженность, словно она разрывалась между желанием и страхом. Кровь отхлынула от ее лица, сосредоточившись в губах, вишнево-красных и припухших от его поцелуев.
– Ты прекрасна.
Элизабет тихо всхлипнула, когда он наклонился и взял в рот ее сосок, мягко перекатывая его между губами и покусывая. Он с наслаждением вдыхал ее запах. Он ласкал ее груди, а она выгибалась ему навстречу, смутно сознавая, что удерживается на ногах лишь благодаря ею силе и стене, к которой он ее прижал.
Рубашка соскользнула с ее бедер и растеклась на полу вокруг босых ступней, словно лужица талой воды.
Внезапно Нортхэм опустился на колени и поднял ее ногу, поставив ступню себе на плечо. Элизабет напряглась, и он понял, что, каков бы ни был ее опыт, это было для нее внове.
Раздвинув влажные складки, он поцеловал ее, потом коснулся языком, вначале легко, затем более энергично, постепенно усиливая эту интимную ласку, упиваясь ее вкусом, вкусом женщины, не сопоставимым ни с чем в природе.
Элизабет не смела взглянуть вниз. Она погрузила пальцы в его густые волосы и отдалась на волю его губ и языка. Ей начало казаться, будто она летит в пропасть и там, достигнув дна, разлетится на кусочки.
И когда взрыв наступил, она закричала.
Выпрямившись одним гибким движением, Нортхэм зажал ее рот ладонью и прижал Элизабет к себе, нашептывая какие-то слова, пока ее тело содрогалось в экстазе. Наконец дрожь утихла, и она сделала долгий прерывистый вздох.
Чуть отстранившись, Нортхэм взглянул в ее лицо и увидел повисшие на темных ресницах слезы. Склонив голову, он коснулся губами ее закрытых глаз, ощутив соленый вкус. Одна слезинка скатилась в уголок рта, и он осушил ее поцелуем. Затем поднял ее на руки и, поскольку Элизабет, казалось, не знала, что делать со своими руками, велел обнять его за шею.
– Как тогда, на пикнике, - шепнул он и улыбнулся, когда она подчинилась, уткнувшись лицом в его плечо.
Он отнес ее к кровати. Элизабет, вдруг устыдившись своей наготы, потребовала простыню. Прижимая ее к себе одной рукой, Нортхэм исхитрился сунуть ей краешек простыни, прежде чем опустить на постель. Она тотчас завернулась в нее.
Он окинул ее лукавым взглядом.
– Вот уж не думал, что бабочка может превратиться в куколку.
Элизабет сморгнула слезы, уставясь взглядом в потолок.
– Значит, ты ошибался.
– Да. - Нортхэм повернулся и прошелся по комнате, поднимая с пола ее разбросанные вещи. Вернувшись к кровати, он протянул Элизабет ее шаль и рубашку, а когда она не выказала намерения взять их, бросил на постель. - Ждешь извинений?