— Когда-нибудь должно же было это прийти, — только и сказал он, вставая и снимая куртку. И не зная, что к этому добавить, промолвил — Ляжем спать, это лучше всего…
Долго еще в эту ночь беспокойно ворочался Бохов. Свершилось! Под ним в фундаментной яме находился Рунки, а во многих тайных местах лагеря — остальные. Свершилось то, чего нельзя было отменить или повернуть вспять. Это его устами было высказано решение восстать, чреватое великими последствиями! Бохов закрыл глаза, но сон не шел. Бохов погрузился в раздумье. «Мне страшно? Я дрожу? В чем дело? Разве не соединились воедино руки товарищей? Разве моя воля не стала волей всех? Всех! Всех пятидесяти тысяч человек, а не только двух-трех членов ИЛКа! Но хватит ли их немногих рук, чтобы распределить бремя ответственности между всеми? А может быть, тысячи пальцев будут указывать на меня: ты несешь это бремя! Ты один! Из твоих уст раздалось это слово. Ты виноват!..» Мысли Бохова смешались, по он привел их в порядок. Он высказал лишь то, что для всех было бесспорной необходимостью, успокаивал себя Бохов, тщетно пытаясь заснуть. А ночь не хотела уходить. Она навалилась ему на грудь, черная и немая.
* * *
Наступило 4 апреля 1945 года, среда. Забрезжило утро. Дверь барака номер три отворилась. Из нее вышел Кремер. Воздух был сырой и холодный. Моросил дождь. Раннее утро с трудом вырывалось из черноты ночи. Маячили, словно застыв, сторожевые вышки. Красные лампочки на проволоке чуть светились, похожие на чьи-то выслеживающие глаза. Широкий и безлюдный, раскинулся апельплац. Белесой полосой тянулось здание у ворот. Деревья уцелевшего леса вокруг лагеря, черные и окоченелые, вонзались верхушками в сумрак между ночью и утром. Кремер, зябко подняв воротник шинели, вынул из кармана сигнальный свисток.
Пронзительный свист побудки вспугнул тишину. Кремер тяжело шагал по лагерю. Для работников кухни, которые начинали день раньше других заключенных, свисток побудки был знаком, что пора готовить чаны для кофе. Блоки уже ожили. Заключенные складывали постели. В умывальнях обнаженные по пояс люди теснились вокруг водопроводных «грибов». Дневальные старались перекричать шум: «Разносчики кофе, вперед!» На дорогах между бараками появились люди. Застучали деревянные башмаки. Отряды разносчиков кофе со всех сторон тянулись к кухне, выстраиваясь здесь в обычном порядке для получения кофе. Капо кухни и его помощники вызывали отдельные блоки. Дребезжали чаны. Шум, жизнь, движения, заученные и подчиненные дисциплине уже многие годы. Все это повторялось каждый день.