По баракам в полной боевой готовности дежурили группы Сопротивления. Вдруг раздался гул моторов. Заключенные высыпали из бараков. Тысячами стояли они на дорогах, глядя в небо. Вот они опять, американские бомбардировщики. Два, три, четыре… Они описывают круги над лагерем и сворачивают на запад, в направлении Веймара. Тревоги и на этот раз не было. Немного позже вдали послышались разрывы. Может быть, сброшены бомбы на Веймар? Грохот усилился. Глухо и яростно били зенитки.
Кремер, Бохов и еще несколько руководителей групп находились в это время в тесной комнатке Кремера. Напряженно прислушивались они к канонаде. Неужели им только казалось, что бой где-то близко? В мертвом оцепенении, окружавшем лагерь, было что-то невыносимо зловещее. Люди не произносили ни слова. Перед их глазами тянулся пустынный апельплац. На вышках застыли часовые. На главной вышке над воротами можно было разглядеть приготовленные фаустпатроны. Стволы пулеметов на других вышках, казалось, ждали только, когда палец нажмет на гашетку. Все вокруг было тихо, мертвенно, грозно.
Бохов был бледен. Он больше не мог ждать. Резко повернувшись от окна, он забегал взад и вперед по комнате. Один из руководителей немецких групп тоже не стерпел и ударил кулаком по подоконнику.
— Черт!.. Должно же что-нибудь разразиться!
Кремер что-то проворчал.
Бохов остановился и внимательно прислушался. Четко доносились разрывы зенитных снарядов. Близко, страшно близко…
И вдруг, примерно в десятом часу утра, безжизненную тишину разорвал голос Рейнебота:
— Лагерный староста и все старосты блоков — немедленно к воротам!
Заключенные засновали во все стороны, что-то кричали друг другу. Перед канцелярией собрались старосты блоков. Их лица были бледны от волнения. Появился Кремер.
— Пошли!..
У ворот им пришлось постоять. Столпившись в проходах между бараками, заключенные не отрывали глаз от ворот. Дежурный блокфюрер отпер железную калитку. Вошел Рейнебот. Только он, и никто больше. Странная, судорожная улыбка играла в углах его рта.
Кремер вышел вперед, отрапортовал. Рейнебот не торопился. Медленно натянул он кожаные перчатки и расправил их на пальцах. Потом заложил руки за спину, с интересом посмотрел в ту сторону, откуда доносился грохот, оглядел стройные ряды старост и наконец сказал:
— Господа… — он цинично ухмыльнулся. — Нам пора уходить. К двенадцати часам в лагере должно быть пусто.
Он схватил Кремера за пуговицу куртки.
— К двенадцати часам! Вы меня поняли, ваше превосходительство? Ровно в двенадцать лагерь должен построиться. В полной готовности к походу, не то…