Вот и первый бой. Нервничая, закрываю люк, но… Всё закончилось быстро. Немцы стояли плотно, потому с полдесятка моментом оказалось под танком. Самых шустрых срезала Ника.
Тишина, только слышно, как кого-то бьют, да Олег ругается. Люк открыл осмотреться. Зря, ох, зря. Вы когда-нибудь труп, танком перееханный, видели? Нет? Ну, и слава богу. Странно, лётчик не так подействовал. Поэтому в стихийно возникшей дискуссии на тему «как мы сюда попали» участие принимал пассивное. Блин, слава богу, мне это удалось.
Установив, что мы просто вышли на другую колонну, и прикопав трупы, рванули с дороги в лес. Танк шёл за пленными, поэтому я имел возможность видеть, что происходит. И мне это не сильно понравилось.
— Олег, — крикнул я внутрь танка, — наше подкрепление нагло разбегается. Понял-понял — пусть валит, кто хочет.
— Ну, а теперь — стройся! — гаркнул я, и когда освобожденные бойцы построились, продолжил: — Пехота на месте, артиллеристы шаг вперёд, танкисты два шага, водители три, техперсонал четыре. Прочие войска пять и уточнить, кто есть кто! Офицеры есть?
— Нет, только красноармейцы и младшие командиры, — ответил кто-то из строя, в котором началось какое-то движение.
— О-па, кто сказал? Ко мне! Я что, непонятно выражаюсь? — рявкнул Саня.
Чего это он?
Из строя вышел солдат в сапогах.
— Красноармеец Савостин.
Ответивший был растерян из-за того, что хоть его и спросили по-русски, но спрашивающий был в немецкой форме…
— Это лейтенант Бондаренко. Не волнуйтесь. Форма только маскировка, не более, — успокоил я народ.
— Так, товарищ красноармеец, вы лично уверены, что здесь нет командиров и политруков? — продолжил Саня.
Солдат молчал, видимо, форма вводила его в смятение.
Среди наших произошло какое-то шевеление, начали выходить танкисты, артиллеристы. Из водителей первым вышел пожилой мужик в замасленной форме
— Я водить могу! — сказал он
— А где служил? — поинтересовался я
— Да в БАО баранку крутил. Техников-то лётчики с собой увезли, кого смогли, а нам, значит, самим прорываться пришлось. Вот немчура-то нас и похватала на марше. А что делать, у нас на всех три винтовки, и всё, да наган у командира!
— Ладно, как тебя по имени-отчеству? — спросил я у водителя.
— Сергей Петрович я, Савельев, — ответил он.
— Олег, на минуту? — мы отошли, оставив пленных на попечение остальных, и я очень тихо сказал: — Во-первых, слишком быстро он ответил, во-вторых — по-канцелярски, в-третьих, ты сказал — ОФИЦЕРЫ, в-четвёртых — сапоги. Не слишком ли много вопросов возникает?
— Мать! Язык мой — враг мой, — прошипел Олег. — Ладненько, авось, пронесёт, но надо бы поосторожней в выражениях. А что до ответившего. С сапогами вместе. Не рядовой он, зуб даю. Причём, судя по всему, из комсостава или политрук, тоже не из младших. Подпол или выше. Может, полковой комиссар, хрен его знает. Просто сныкался от врага, но вот с какой целью он это сделал? И от какого ВРАГА сныкался? Не бранденбурговец ли? — предположил он.